Геральт отстегнул от пояса мешочек и подкинул его в руке, не
выпуская ремешка.
– Меня не купишь, – гордо произнес цербер.
– А я и не собираюсь.
Привратник был слишком громоздок, чтобы обладать рефлексом,
позволяющим уклониться или закрыться от быстрого удара обычного человека. А от
удара ведьмака он не успел даже зажмуриться. Тяжелый мешок с металлическим
звоном саданул его в висок. Он рухнул на дверь, обеими руками хватаясь за
створку. Геральт оторвал его ударом в колено, толкнул плечом и хватил мешочком
еще раз. Глаза у привратника помутнели и разбежались в комичном косоглазии,
ноги сложились, как два складных ножика. Ведьмак, видя, что дылда хоть уже почти
потерял сознание, но все еще пытается размахивать руками, приложил ему с
размаха в третий раз, прямо по темечку.
– Деньги, – буркнул он при этом, – открывают
любые двери.
В сенях было темновато. Из-за двери слева доносился громкий
храп. Ведьмак осторожно заглянул туда. На разобранной лежанке спала, выводя
носом затейливые рулады, толстая женщина в ночной рубашке, задранной выше
бедер. Картина не из самых изысканных. Геральт затянул привратника в комнату и
запер снаружи дверь на засов.
Справа располагалась следующая дверь, полуоткрытая, а за ней
каменные ступени, ведущие вниз. Ведьмак уже собирался было пройти мимо, когда
снизу долетело невнятное ругательство, грохот и сухой треск бьющегося сосуда.
Помещение оказалось большой кухней, заполненной сильно пахнущими
травами и смолистыми дровами. На каменном полу, меж черепков глиняного кувшина,
низко наклонив голову, ползал на коленях совершенно нагой мужчина.
– Яблочный сок, мать твою, – произнес он так, что
трудно было разобрать, крутя при этом головой, как баран, который по ошибке
боднул крепостную стену. – Сок… яблочный… желает… Где слуги?
– Чего желаете? – вежливо спросил ведьмак.
Мужчина поднял голову и икнул. Глаза у него были тупые и
красные.
– Она желает яблочного сока, – сообщил он и, с
трудом приподнявшись, уселся на прикрытый овчиной сундук, опершись о
печь. – Надо… отнести ей наверх, а то…
– Я имею удовольствие разговаривать с купцом Бо
Берраном, фактором и посланником?
– Тише, – болезненно поморщился мужчина. – Не
верещи. Слушай, там, в бочонке… сок… яблочный. Налей во что-нибудь… и помоги
мне подняться по лестнице, лады?
Геральт пожал плечами, потом сочувственно покачал головой.
Сам он по возможности избегал алкогольных приключений, но состояние, в котором
пребывал купец, не было ему совсем уж чуждо. Он отыскал среди сосудов кувшин и
оловянный кубок, зачерпнул из бочонка сока. Услышал храп и повернулся. Голый
мужчина спал, свесив голову на грудь.
У ведьмака появилась дурная мысль облить его соком и
разбудить, но он тут же раздумал. Взял кувшин и вышел из кухни. Коридор
оканчивался тяжелыми, инкрустированными дверями. Он осторожно вошел, раскрыв их
ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть в комнату. Было темно, пришлось
расширить зрачки. И тут же скривить нос.
В воздухе висел тяжелый запах прокисшего вина, свечей и
перезрелых плодов. И чего-то наподобие смеси аромата сирени с крыжовником.
Он осмотрелся. На столе посреди комнаты громоздились
кувшины, графины, кубки, бокалы, серебряные блюда и вазы, тарелки, вилки и ножи
с ручками из слоновой кости. Помятая, сползшая набок скатерть, твердая от
воска, стекавшего с подсвечников, была залита вином, пестрела фиолетовыми
пятнами. Апельсиновая кожура блестела словно цветы среди косточек слив и
абрикосов, хвостиков от груш и обобранных от ягод виноградных кистей. Один
кубок был перевернут и разбит. Другой цел, наполовину полон, и из него торчала
индюшачья кость. Рядом с кубком стояла черная туфелька на высоком каблуке.
Туфелька была сделана из кожи василиска. Дороже материала для обуви на свете не
существовало.
Вторая туфелька валялась под столом на небрежно брошенном
черном платье с белыми оборками и шитьем на тему растительных мотивов.
Геральт постоял минуту, нерешительно, борясь с чувством
неловкости, желанием развернуться и уйти. Но это означало бы, что цербер в
сенях получил свое напрасно. Ведьмак не любил делать что-либо напрасно. В углу
комнаты он заметил винтовую лестницу, на ступеньках которой лежали четыре
увядшие розы и салфетка, испачканная вином и карминовой губной помадой. Запах
сирени и крыжовника усиливался.
Лестница вела в спальню, пол которой покрывала большая
косматая шкура. На шкуре валялась белая рубашка с кружевными манжетами и
несколько белых роз. И черный чулок.
Второй чулок свисал с одного из четырех резных столбиков,
поддерживавших балдахин над ложем. Рельефы на столбиках изображали фавнов и
нимф в разных позах. Некоторые позиции были весьма любопытными. Другие –
идиотски смешными. Многие повторялись. В принципе.
Геральт громко кашлянул, глядя на обилие черных локонов,
выбивающихся из-под дамастового одеяла. Одеяло пошевелилось и застонало.
Геральт кашлянул громче.
– Бо? – невнятно вопросило обилие черных
локонов. – Принес сок?
– Принес.
Из-под черных локонов возникло бледное треугольное лицо,
фиалковые глаза и узкие, слегка кривившиеся губы.
– О-о-ох… – губы скривились еще сильнее. –
О-о-ох… Умру от жажды…
– Прошу.
Женщина села, выбравшись из-под одеяла. У нее были ладные
плечи и красивая шея, на шее – черная бархотка со звездообразным, искрящимся
бриллиантами украшением. Кроме бархотки, на женщине не было ничего.
– Благодарю. – Она взяла кубок, жадно выпила,
потом подняла руку и дотронулась до виска. Одеяло сдвинулось еще больше.
Геральт отвел глаза. Тактично, но без особого желания.
– Кто ты, собственно говоря, такой? – спросила
черноволосая женщина, щуря глаза и прикрываясь одеялом. – Что тут делаешь?
Где этот баран Берран?
– На который вопрос следует отвечать в первую очередь?
Он тут же пожалел об иронии. Женщина подняла руку, из
пальцев выстрелила золотая лента. Геральт рефлекторно отреагировал, сложив
ладони Знаком Гелиотропа, выхватил чары уже перед самым лицом, но разряд
оказался настолько сильным, что его отбросило назад, на стену. Он сполз на пол.
– Не надо! – крикнул он, видя, что женщина
поднимает руку снова. – Госпожа Йеннифэр! Я пришел с миром, без злых
намерений!
От лестницы послышался топот, в дверях возникли фигуры слуг.
– Госпожа Йеннифэр!
