– Будете вилять, точно замочим, – пообещал Сергей. –
Спрашивай, Робчик!
И умник отчеканил:
– Вопрос первый: что такое «полицаи»? Вопрос второй: что
такое «зомбоиды»? Вопрос третий: что такое «мутанты»? Вопрос четвертый: чем
занимается Санаторий? Вопрос пятый: как туда попасть? Это первая порция. Хотите
дожить до второй – отвечайте.
И щелкнул предохранителем. Лысый задрожал.
Если уж кончать, то лучше сначала блондинистую уродину,
подумал Дронов. Она меньше знает, а Петрович пускай поглядит, что его ждет.
И Роберт, похоже, пришел к такому выводу.
– Нет, начнем с дамы. Лейдиз фёрст.
Перевел ствол на Алину.
Та быстро сказала:
– Илья Петрович обманул вас. Папка фальшивая. Ваша подруга
здесь, на подземном этаже. В боксе.
Сергей вздрогнул, а Дарновский, молодчага, на нервы времени
тратить не стал – резко повернулся к профессору.
Тот укоризненно пробормотал:
– Ах, Алина, Алина… – И медленно, неохотно кивнул.
– Ну-ка, встали, – страшно волнуясь, приказал Дронов. –
Ведите!
Шли в таком порядке: впереди Петрович с Сергеем, сзади
Роберт тащил под руку сникшую Алину.
Из коридора в подвал вела лестница, закончившаяся стальной
дверью.
– Этот код я знаю, – сообщила блондинка – видно, очень уж ей
умирать не хотелось.
Потыкала пальчиками, и массивная створка открылась. За ней
был типа тамбур, длиной метра три, а потом еще одна дверь.
– Но второй код знает только Илья Петрович, – заложила
начальника Алина.
– Петрович нам откроет, правда? – Сергей слегка двинул
лысого локтем под ребра.
– Да-да, конечно, – пробормотал тот.
Он здорово нервничал – всё не мог попасть в нужные кнопки.
А Сергея трясло от возбуждения. Неужели сейчас он увидит
Марию?
– Если вы, гады, с ней что-нибудь…
– Нет-нет, уверяю вас, она совершенно здорова!
Наконец-то.
Вторая дверь тоже открылась.
– Если позволите, я первый, – сказал профессор. – Тут нужно
знать, где включается свет.
И шагнул вперед, в темноту.
Дронов хотел последовать за ним – вдруг сзади крик, грохот.
Обернулся, видит – Роберт согнулся пополам, а блондинистая
тихоня с размаху рубит его ребром ладони по шее.
Пистолет упал на пол, Дарновский и вовсе скрючился в три
погибели. Дернулся Сергей за иголкой, но Алина уже выпрыгнула назад, на
лестницу и захлопнула за собой дверь. Повернулся в другую сторону – и успел
увидеть, что вторая дверь тоже захлопывается.
Вот и Режим включился, да что проку?
Ломанулся Дронов в одну створку, во вторую. Куда там. Из
гранатомета не прошибешь.
И все равно, рассвирепев, он раз за разом кидался на сталь,
бил по ней ногами, кулаками – аж пена изо рта полезла.
Дарновский, одной рукой нянча зашибленный пах, другой –
затылок, тягуче простонал:
– Угомониись ты, бульдоозер! В башкее отдаает. Неяасно чтоо
лии? Конеец нам. Сгореелииии…
Глава пятнадцатая
Ну вот мы и проснулись
Мелодия, как всегда, проснулась первой.
Сначала Роберт услышал ее мощное, торжественное рокотание,
потом открыл глаза, увидел белый потолок и капельницу возле кровати, вдохнул
специфический больничный запах и сказал себе: «Это я очнулся после аварии, со
мной должно случиться что-то чудесное – я это твердо знаю».
Потер глаза, потому что изображение расплывалось и двоилось
– гораздо сильнее, чем если он просто снимал очки.
Но лучше видно не стало. Тогда он повернул голову, увидел
тумбочку и пошарил по ней рукой.
Очков не было. Разбились, что ли? Жалко, «Кристиан Диор»
все-таки.
Странно. У меня очки «Кристиан Диор», а хожу в индийских
джинсах за 12 рублей. Он наморщил лоб, мучительно приводя в порядок механизм
мышления и памяти.
Привел.
Вспомнил.
Рывком приподнялся.
Зараза! Где очки? Ничего толком не разглядишь!
Близорукость у Роберта была не ужасная, минус два, вообще-то
он более или менее мог обходиться и без очков, если, конечно, не вел машину. Но
за время отключки его зрение катастрофически ухудшилось. Вместо окна он видел
светлое пятно, вместо лампы под потолком – круг, а углы довольно просторной
палаты (или камеры?) и вовсе расплывались.
Спокойно, сказал себе Дарновский. Нужно привести этот хаос в
упорядоченное состояние. Восстанавливаем цепь событий.
Десятое мая – помню.
Сумасшедшую гонку по Артюховскому лесу, а потом через поле –
помню.
Потом подслушал внутренний голос гаишника: «Они, блин,
точно! Срочно по рации…» и сообразил, что угнанная «нива» в розыске.
Разбежались с Дроновым. Что после? Ах да, Нина.
Он поморщился.
Когда понадобилось найти какое-нибудь пристанище, так
сказать, базу, Роберт поступил просто. Пошел в интеллигентное место, к театру
на Таганке, дождался, когда в антракте публика выйдет на улицу подымить и
пошарил взглядом по глазам одиноких женщин. У одной прочел – на свой счет:
«Смотрит на меня, вот бы подошел. Симпатичный, и кажется не жлоб. Остынь,
Нинок, тебе не светит». Все женщины вокруг, разумеется, казались ему
поразительно некрасивыми, но эта и по стандартным понятиям была нехороша собой:
полноватая, нос уточкой, не шибко ухоженная. В общем, типикал
«старая-дева-синий-чулок». Он еще покрутился возле нее, дособирая информацию.
Одинокая. Переводит с английского и репетиторствует. Неплохо зарабатывает.
Живет одна. Мужика нет и уже не надеется. Себя называет «Нинок».
У нее и перекантовался, пока вел наблюдение за особняком в
Чернопосадском переулке. Ходил туда, как на работу, с раннего утра до позднего
вечера, а по ночам расплачивался за приют – утешал домохозяйку посредством
психоанализа и сексотерапии. С последним было без проблем. Как вспомнит
«Афродиту в пене» – сразу герой-любовник.
