– Неет, саами не сдеелаем. Лоопнуулаа. Звонии, Вась,
пускааай гавриилу из техниического присылаают.
Дронов сорвался с места. Охранника, что стоял под лестницей,
двинул кулаком по затылку – только череп хрустнул. Из-под Семеныча выдернул
лестницу, и пока тот плавно падал на землю, наведался к будке, вырубил
газетного читателя хорошим ударом в переносицу – минимум часов на несколько, а
то и навсегда.
Туда, обратно – секунды две прошло. Семеныч успел и
грохнуться, и охнуть, и даже до подмышки дотянуться. Но пушку достать, конечно,
не сшустрил. Сергей уже у стены был, впечатал последнему охраннику каблуком в
висок.
И, не теряя времени, дунул к крыльцу, из Режима пока
выходить не стал.
Это и спасло ему жизнь.
Когда Дронов влетел в маленький вестибюль, первое что увидел
– шеренгу мониторов сбоку над стойкой. Семь из них показывали прилегающие
переулки и двор, один был покрыт мелкой рябью, а в том, что располагался
поверху, виднелась дорожка до ворот и по ней, еле переставляя ноги, бежал
Дарновский. Это бы ладно, но за стойкой стоял коротко стриженый мужик в костюме
и при галстуке. В левой руке он держал телефонную трубку, в правой –
автоматический «стечкин», точь-в-точь такой же, какой умник подобрал в лесу.
– Стояать! – приказал охранник (вот урод Дарновский – «трое,
трое»), и стоило Сергею чуть шевельнуться, бабахнул очередью.
Дронов едва успел присесть. Второй раз в жизни в него
шмаляли из пушки почти в упор, но нынешний стрелок был сильно ловчей тогдашнего
бандюгана, да и волына у него была посерьезней.
Как петрушка, запрыгал Сергей по неширокому помещению, думая
не о том, как достать охранника – ноги бы унести. Скакнул на подоконник,
оттуда, перевернувшись через голову, к вешалке, потом к зеркалу.
Короткие, хищные очереди совсем чуть-чуть не поспевали за
ним. Разнесли в щепы подоконник. Отрекошетили от окна (стекло там оказалось
хитрое, непробиваемое). Расфигачили зеркало.
– Та-та-та, – присоединился к стрекочущемуся голосу
«стечкина» второй, точно такой же.
Охранника отбросило к столу, пальба прекратилась.
В дверях стоял Дарновский, очень бледный, с пистолетом в
руке. При себе, выходит, держал, а не сказал товарищу.
– Ты, Штирлиц хренов! – рявкнул на него Сергей. – Говорил,
трое! Меня из-за тебя чуть на замочили!
– Ааа? – не разобрал его быстрой речи напарник, но сам
проблеял про то же. – Нее пойумуу, откууда еще одиин взяялся. Моожеет,
четвеертыый ноочью сменяаетсяа? Лаадно, плеваать. Живеей!
Дронов и сам понимал, что пошевеливаться надо, а то лысый начальник
или та крашеная девка, про которых говорил Дарновский, наверняка уже за телефон
схватились – после такой канонады.
Насчет девки он, однако, ошибся. В коридоре, за первым же
поворотом, налетел на нее. Очкастая, в белом халате, рот разинут, глаза выпучены.
Застыла и стоит. Наверно, услыхала пальбу и окоченела. Или, может, выскочила из
кабинета посмотреть, в чем дело, а ей навстречу Сергей, человек-молния.
– Держии ее! – крикнул сзади Дарновский. Подбежал,
оттолкнул, вцепился девке пальцами в плечи, а взглядом впился в лицо. Задал
вопрос всего из одного слова:
– Где?
– К-ктоо? – тоненько заикнулась блондинка.
– Самаа знааешь!
Она ничего не ответила, только сглотнула, но умник ни с того
ни с сего сказал:
– Даа, нам нуужен Илья Петроович. Гдее его ка-бинеет? Ведии!
У той кровь так и отлила от лица. Но упираться очкастая и не
подумала. Показала куда-то дрожащим пальцем:
– Это там…
– Скорей, лысый вызовет подмогу! – крикнул Сергей, которому
была невыносима медлительность тех двоих.
Дарновский его понял – начинал привыкать к скороговорке, что
ли.
– Не вызовет. Он в звукоизолированном отсеке. Выстрелов
слышать не мог.
– Откуда ты знаешь?
Умник лишь улыбнулся своей поганенькой улыбочкой.
Когда-нибудь он проглотит ее вместе с зубами, пообещал себе Дронов, и напарник
сразу посерьезнел. Будто подслушал.
Коридор закончился дверью с электронным замком.
– Открывай! – приказал Роберт.
А Сергей из Режима пока вышел. Нельзя злоупотреблять –
слишком много сил высасывает, а они еще могут понадобится.
Блондинка тихо сказала:
– Код знает только Илья Петрович…
Дарновский снова взял ее за плечи, будто собрался
поцеловать.
– Ну так вызови его.
Сообразил же, что лысого Илью Петровича можно вызвать! Умник
есть умник.
Очкастая девка нажала какую-то кнопочку:
– Да? – отозвался приятный мужской голос. На всякий случай
Сергей взял блондинку двумя пальцами пониже затылка и сдавил – мол, если что,
хребет сломаю. Дарновский тоже внес свой вклад – приставил ей «стечкина» к
виску.
– Илья Петрович, это я, Алина.
Пискнул замок, дверь приоткрылась.
Тихоня
Сергей сразу цапнул иголку и вперед. Токо-так, токо-так!
Комната без окон. Искусственный свет, яркий. Какие-то
навороченные приборы, шкафы с пробирками, непонятные схемы на стенах. За
большим столом, заваленном бумажками, лысый дядя в золотых очочках. По виду –
профессор.
Увидел гостей, потянулся куда-то вниз, только где ему
Дронова опередить. Сергей прыгнул прямо от двери на стол, пихнул этого самого
Петровича, но не сильно – только чтоб тот откатился от кнопки (или что у него
там) на кресле с колесиками.
Все равно толчок получился довольно конкретный – лысый
въехал спиной в стену и приложился затылком, но не сильно, без отруба.
И сразу стал бледный, очки съехали, губы заходили ходуном.
Сообразил, что к чему.
Дарновский усадил блондинку Алину в другое кресло, насильно.
Предупредил:
– Хочешь жить – сиди тихо. – Потом перегнулся через стол и
хорошо так, убедительно спросил. – Где она?
– Вы Дарновский. А вы Дронов…
Петрович перевел взгляд с одного на другого и вдруг
зажмурился. Надо думать, с перепуга.
