«Нива» выехала из леса на маленькую поляну, за которой
чернела пустота. Мотор замолчал, и стало слышно, что внизу плещется вода.
Обрыв, понял Роберт, выйдя из машины. Довольно высокий,
метров пятнадцать. За рекой темное широкое поле. Вдали огоньки.
– Бери этого за руки, я за ноги, – сказал Дарновский. –
Вытаскивай. Очухался или нет?
У Лехи глаза были закрыты, но веки чуть дрогнули.
– Очухался. Сам выйдет, – уверенно заявил Сергей и с размаху
Бред какой-то
двинул пленного кулаком по скуле.
Тот понял, что прикидываться бесполезно. Открыл глаза. Что,
собственно, от него и требовалось. Низкий, подрыкивающий голос затараторил:
«Что они со мной? Убьют? От мутных всего можно. Если уж включились. Точно
включились! В санаторий сообщить. Срочно. Эх, маячок бы».
Какой санаторий? Роберт ни черта не понял. Лишь то, что
радиомаяка в «ниве» нет – уже хорошо. Теперь требовалось выяснить про телефон.
– Скажите пожалуйста, – вежливо спросил Дарновский, решив
взять на себя изобретенную ими же, чекистами, роль «доброго следователя», – а
по этому аппарату можно позвонить как по обычному номеру? Или только через
оператора?
«Или не включились? А то не спрашивал бы», опять подумал
непонятное Леха.
– Можно, через шестерку, – сказал он вслух. «Давай, нажми!
Шестерочка, выручай!»
Что такое шестерка? Наверное, она включает микрофон на
пульте, сообразил Роберт. Он набрал первые попавшиеся семь цифр, без шестерки,
следя за взглядом кагебешника. Тот не отрываясь смотрел на диск.
«2341874, не набрал шестерку, гад. 2341874, не забыть».
Отлично, телефон чистый, иначе не запоминал бы. Роберт
положил трубку.
– Что ты с ним ля-ля разводишь? – не выдержал Дронов.
Схватил пленника за воротник, выволок из машины, швырнул на
траву.
– Где она? Ну, мозги вышибу!
«Сейчас ударит! Ищут! Ее! Старый был прав!»
– Кто? – быстро переспросил Роберт.
– О ком вы, мужики? Я чего-то не въеду, – медленно
проговорил Леха.
Дарновский удержал чемпионов кулак, уже готовый снова
обрушиться на «языка».
– Алексей, мы знаем больше, чем вы думаете. Где она? Куда ее
увезли?
– Я правда не понимаю.
Но отчетливо прозвучало: «Чернопосадский, Чернопосадский.
Врет, на пушку берет».
– А номер дома? «Хрен тебе. Восемь».
Оказалось, что проводить допрос – дело ерундовское. Как
институтскому преподавателю на экзамене отвечать.
– Что дом 8, мы знаем. Где именно ее держат? – добродушно,
как и положено иезуиту-следователю, спросил Роберт.
– А? – поразился Сергей.
Ну, а в глазах Лехи мелькнул ужас. «Старый предупреждал!
Сканирует! Люся, неужели никогда? Так и будешь меня гадом считать…»
Про Люсю, видимо, было личное, к делу не относилось.
– Да будет ломаться. – Роберт подмигнул. – А то поехали в
санаторий, к Старому. У него спросим.
Бухнул наобум, но реакция превзошла все ожидания.
«Не мутный! Полицай! Старый ошибся! Сейчас и меня! Нет!
Лучше сдохнуть!»
Хоть Дарновский и услышал во внутреннем голосе пленника
истерические ноты, но все же не был готов к тому, что произошло дальше.
– Лежать! – рыкнул Сергей, но Леха, ловко перевернувшись
через голову, вскочил на ноги, даже связанные руки не помешали.
– Держи!
Роберт был уверен, что гебешник рванет в лес, однако вышло
по-другому.
В несколько прыжков Леха достиг обрыва и рыбкой сиганул
вниз.
– Уплывет, гад! – ахнул Дронов.
Но когда секунду спустя союзники заглянули через край, стало
ясно, что пленный никуда не уплыл. Над полем и излучиной реки светила луна, и
было хорошо видно белый песок, на нем – едва прикрытый водой черный силуэт с
неестественно вывернутой головой.
– Козлина! Хоть бы поглядел, куда ныряет, – потрясенно
пробормотал Сергей.
Роберт объяснил:
– Он не нырял. Он сдохнуть хотел.
– Да ладно, – не поверил тупоумный соратник. – Ну вот,
Лукич, теперь мы с тобой государственные преступники. Одного чекиста стукнули,
второго кокнули. Поди докажи, что он сам.
– Надо уматывать. Ты говорил, сможешь съехать по склону?
– Да, вон там полого, – показал Сергей. – Ты чего это ему
впаривал? Какой дом 8? Какой санаторий?
– Не знаю. Когда он был еще без сознания, пробормотал:
«доложить в санаторий, дом 8». Ты не слыхал – как раз из машины вылезал.
– А-а. Это наверно их контора называется – Санаторий, –
проявил неожиданную смекалку кандидат физкультурных наук. – Зачем только
комитетчикам Мария?
– Анна, – поправил кандидат политологических наук. – Не
знаю.
Мысли у Дронова в этот момент были такие: «Одно дело
бандюганы, другое Контора. Санаторий, блин. Звонить надо. Только он, больше
никто не поможет».
– Что делать-то будем? – спросил заинтересованный
Дарновский. – Прямо ума не приложу. Полный тупик. Идеи есть?
– Идей нет. – Дронов осторожно, но уверенно вел машину по
заросшему молодой травой склону. – Есть один хороший человек. Он поможет.
Глава четырнадцатая
Усвистел
– Ну так звони своему хорошему человеку. – Умник сунул
трубку. – Аппарат чистый.
– Откуда знаешь?
– Знаю.
Чего-то темнишь ты, парень, уже не в первый раз подумал
Сергей. Ладно, я тебя после разъясню. Когда Марию найдем.
Номер Сэнсэя напарнику говорить не стал, сам набрал, скосив
глаза на диск.
Гудка, наверно, после десятого Иван Пантелеевич наконец
отозвался.
– Милая у тебя появилась привычка по ночам меня будить, –
говорит. – Ты где?
– По полю еду.
