Назад, на улицу не побежишь – Штык с парнем дорогу
перегородили. Справа высокий забор. Слева несется поезд. Оставалось одно –
бежать вдоль путей. Только пуля-то все равно догонит, она не вчетверо, а в сто
раз быстрее.
Не побежал Серега, на это ума хватило. Попятился, не сводя
глаз с пистолета.
И опять в самый момент выстрела скакнул в сторону. И еще
раз. И еще.
Бах! Бах! Бах!
– Вот сука вертлявая! – выругался московский, выставил руку
с волыной вперед и побежал прямо на Дронова.
Тот развернулся и дернул вдоль железки, что было мочи,
стараясь двигаться не по прямой, а зигзагами.
Товарняк уже пронесся, и до переезда с автоматическим
шлагбаумом оставалось всего ничего. Там машины ходят, фонари горят – добежать
бы только.
Теперь жахнуло громко, и пуля просвистела у самой шеи.
Серега с перепугу зажмурился – и не заметил под ногой
камень. С разбегу, с размаху зарылся мордой в землю, чуть через голову не
перелетел. Больно!
Хотел подняться, а правая нога не держит! Подвернул. А может,
вообще сломал.
Недалеко оторвался он от погони, метров на тридцать. Если б
нога не подвела, удрал бы, а так всё, кранты.
Московский неторопливо трусил к нему по дорожке, на ходу
меняя обойму. Штык поспевал сзади.
Вдруг кто-то громко крикнул:
– Эээй, ребяаатааа! Чтооо это у вааас тууут творииитсяаа?
На переезде, по ту сторону железки, стоял мужик, то есть
гражданин – в шляпе, при галстуке. Наверно, не слышал выстрелов, а то дунул бы
от греха.
Московский остановился, оглянулся на Штыка.
Тот махнул рукой: валим отсюда!
Ясно, зачем им свидетель? Одно дело Серегу Дронова кокнуть и
после под электричку кинуть. Совсем другое – грохнуть солидного человека в
шляпе. Тем более там еще «волга» стояла, черная, с зажженными фарами. Вроде
даже и шофер за рулем сидел.
Штыка с его московским мочилой как ветром сдуло.
Гражданин подошел.
Сначала еле двигался, но когда Серега понял, что останется
жив, и съехал с «токо-така», шаг незнакомца сразу ускорился.
– За что это они тебя пристрелить хотели? – с любопытством
спросил он, присаживаясь на корточки.
Значит, все-таки слышал выстрелы? И не убежал? Чудно.
– Ногу зашиб? – гражданин помог подняться, довел Серегу до
штабеля бревен, усадил. – Жалко. Такие ноги беречь надо. Какой спурт!
– Чего? – насторожился Дронов.
– Спурт. Рывок в забеге. Я не замерял, но, по-моему, на
мировой рекорд тянет. Конечно, когда в спину из «Макарова» палят, всякий
припустит, но такой скорости я еще не видывал. Так за что тот парень в тебя
выстрелил?
Не «стрелял», а «выстрелил»? Значит, дядька видел только
самый конец – как Серега, пригнувшись, дул вдоль шпал. Ну да, раньше ему
товарняк заслонял, понятно.
– Не знаю. Шпана какая-то привязалась, – пробурчал Серега и
потрогал щиколотку. Кажется, опухает.
– А ты сам кто? – не отставала любопытная шляпа.
Между прочим, он мне жизнь спас, подумал Серега и ответил
по-вежливому:
– Серега я. Дронов.
– А я Иван Пантелеевич. Будем знакомы.
Крепко пожал руку.
Потом обернулся к машине, крикнул:
– Эй, Володя, давай сюда.
Если на черной «волге» раскатывает, да еще с водилой,
значит, какой-то шишкарь.
Тачка переехала на эту сторону, подрулила вплотную к
штабелю.
– Ну-ка, развернись. Посвети сюда дальним.
Серега прикрыл глаза от яркого света, а Иван Пантелеевич
присел, расшнуровал ему ботинок и осторожно пошевелил ступню.
– Тихо, не дергайся… Слава богу, не перелом. И связки вроде
целы. Ерундовское растяжение. Через три дня заживет. Повезло тебе. И соколам
тоже.
При чем тут соколы, Серега не врубился. Подумал, может,
ослышался.
– Вы доктор, да?
Очень уж ловко дядька ощупал ногу, даже больно не сделал.
– Нет, Сергей, я не доктор, – весело ответил Иван
Пантелеевич, выпрямляясь. – Я человек, который доверяет своей интуиции. И если
она за каким-то хреном велит ему не сидеть у закрытого шлагбаума, а на минутку
выйти и подышать свежим воздухом, я ее слушаю.
Сколько дядьке лет, понять было трудно. Лицо у него было не
то чтобы молодое, но и не старое. Хорошее такое лицо, крепкое.
– А еще, Сережа, я член правления спортивного общества
«Ленинские соколы». И сейчас ты поедешь со мной – все равно на одной ноге далеко
не упрыгаешь. Двинем мы с тобой в одну хорошую больницу, где тебе грамотно
наложат повязку. А по дороге, Сергей, у нас с тобой будет очень серьезный
разговор.
II. Исполнение желаний
Глава шестая
Представитель сильного гендера
Нынче с утра саундтрек как взбесился. Еще толком не
проснувшись, Роберт услышал вздохи труб и нервные взвизги струнных, а стоило
ему открыть глаза и прищуриться от льющегося в спальню солнца, как грянула
увертюра: мощная, торжественная, с взлетами, от которых замирало сердце.
Музыка вела себя неординарно и позднее, когда Дарновский
умывался, брился, «брал» душ (он любил англицизмы, считал, что они придают его
манере выражаться неповторимость и шарм). Потом неспешно завтракал с женой (ей
на работу было к двенадцати, у него же четверг и вовсе числился «библиотечным
днем»), а сам всё прислушивался к мелодическому буйству, обрушившемуся на его
душу. Или на мозг? Этот вопрос он для себя за десять лет так и не решил. Если у
человека есть душа, то наверное все-таки на душу.
