А потом я вспоминаю Алекса, и у меня снова становится тошно ид душе. Лучше бы я никогда не уходила из Дикой местности. Лучше бы я не соглашалась присоединиться к Сопротивлению.
— Как вы здесь оказались? — спрашивает женщина.
Она наливает в пластмассовую кружку воду из кувшина и протягивает ее мне. Кружка детская, на ней тусклый рисунок со скачущим оленем. Наверняка эта кружка, уже никому не нужная, как и все здесь, попала в туннели через стоки, как талый весенний снег.
— Нас захватили,— говорит Джулиан, голос его звучит уже более уверенно.— Похитили чужаки.
Он на секунду запинается, и я понимаю, что он вспомнил о беджиках АБД, которые мы нашли в складской комнате, и о татуировке, которую я видела на шее стервятника. Джулиан еще не все понимает, да и я тоже, но я точно знаю, что все это дело рук не одних только стервятников. Им заплатили или должны были заплатить за похищение.
— Мы не знаем почему,— говорит Джулиан.
— Мы пытались выбраться...— начинаю я, но тут вспоминаю то, что недавно сказала нам эта женщина!— Подожди... ты говорила, что, если бы вы не поднимались на поверхность, вам бы было сложно уследить за временем. Так? Значит... выход есть? Из туннелей?
— Я не выхожу на поверхность,— отвечает она.
Слово «поверхность» она произносит так, словно это какое-то ругательство.
— Но кто-то выходит,— настаиваю я.— Кто-то должен туда подниматься.
Должны же они как-то доставать припасы, простыни, чашки, керосин и всю эту разломанную мебель, из которой собирают свои жилища на платформе?
— Да, естественно, приходится подниматься,— просто отвечает женщина.
— А нас можете взять с собой? — спрашиваю я.
Как только я вспоминаю о солнце, о свободном пространстве там, наверху, у меня пересыхает во рту. Я не знаю, что случится, когда мы с Джулианом окажемся на поверхности, и не хочу знать.
— Ты еще очень слабенькая,— говорит женщина.— Тебе надо поесть и отдохнуть.
Я не отступаю.
— Со мной полный порядок. Я смогу идти.
Но при попытке встать перед глазами сразу все плывет, и я падаю обратно.
— Лина.
Джулиан берет меня за руку.
Я читаю по его глазам: «Доверься мне. Все хорошо. Побудем здесь еще немного. Ничего страшного не случится».
Не знаю, когда мы начали понимать друг друга без слов и почему это так здорово.
Джулиан поворачивается к женщине.
— Мы еще отдохнем немного,— говорит он.— А потом кто-нибудь выведет нас на поверхность?
Женщина снова переводит взгляд с Джулиана на меня и обратно. Потом она согласно кивает.
— Ваше место не в туннелях,— говорит она и встает на ноги.
Мне вдруг становится стыдно. Эти люди живут в темноте среди всякого хлама и сломанной мебели, дышат гарью, и все же они помогают нам. У них нет причин помогать, они не знают, кто мы, просто знают, что надо помочь. Смогла бы я поступить так же, будь я на их месте? Не уверена.
Алекс — да. И Джулиан тоже.
— Подожди! — окликает женщину Джулиан,— Мы... мы даже не знаем твоего имени.
На лице женщины мелькает удивление, а потом у нее буравчиком скрючиваются губы — она улыбается.
— Здесь у меня нет имени,— говорит она,— Здесь меня зовут Коин
[1]
.
Джулиан морщит лоб, но я сразу все понимаю. Это имя заразных — оно характерное, его легко запомнить, оно забавное, с налетом черного юмора. У монеты две стороны.
Коин права: в туннелях следить за временем еще труднее, чем в камере. В камере у нас была лампочка: если включена — день, выключена — ночь. А здесь каждая минута превращается в час.
Мы с Джулианом съедаем по три плитки гранолы и еще немного вяленого мяса из припасов, которые мы украли у стервятников. Для нас это настоящее пиршество. Почти сразу у меня жутко сводит живот, и все равно, после того как мы запили все это целым кувшином воды, я чувствую себя намного лучше, чем в последние дни. Потом мы немного дремлем. Джулиан лежит так близко, что его дыхание шевелит мне волосы. И просыпаемся одновременно.
Над нами снова стоит Коин. Она заново наполнила кувшин водой. Джулиан, проснувшись, тихо вскрикивает, потом быстро садится и смущенно оглядывается по сторонам. Он проводит руками по волосам, и в результате они топорщатся в стороны, как иглы дикобраза, а мне вдруг ужасно хочется протянуть к нему руку и погладить по голове.
— Ты сможешь идти? — спрашивает меня Койн.
Я киваю.
— Ну, тогда у меня есть человек, который проводит вас на поверхность,— И снова она произносит «поверхность» так, будто это ругательство или какое-нибудь проклятие.
— Спасибо...
Одного спасибо мало, надо сказать что-то еще.
— Вы не обязаны были... я хочу сказать, мы действительно очень благодарны. Мы наверняка бы погибли, если бы не ты и... твои друзья.
Я чуть не говорю «такие, как ты», но вспоминаю, как разозлилась на Алекса, когда он так выразился обо мне, и вовремя спохватываюсь.
Коин несколько секунд серьезно смотрит на меня, и мне начинает казаться, что мои слова все-таки как-то ее обидели.
— Я уже говорила вам, что ваше место не в туннелях,— Тут голос Коин становится громче, она чуть ли не кричит: — Люди могут жить повсюду, где захотят. То, что они там, наверху, устроили,— неправильно. Они думают, что жить могут только такие, как они. Остальные — мусор, отбросы. Но даже у отбросов должно быть свое место. Иначе они начнут гнить и распространяться повсюду.
Едва заметная дрожь пробегает по всему ее телу, она конвульсивно одергивает правой рукой край грязного платья.
— Я нашла человека, который отведет вас наверх,— отрывисто говорит она, как будто смутившись из-за того, что наговорила, и поворачивается к нам спиной.
Нашим проводником оказался Рэтмен. При виде его у меня снова к горлу подкатывает тошнота и кружится голова, хотя на этот раз он один. Крысы разбежались по туннелям и попрятались по своим норам.
— Коин сказала, вы хотите подняться наверх.
Такое количество слов подряд при мне Рэтмен еще не произносил. Мы с Джулианом уже стоим на ногах. Джулиан взял рюкзак и, хоть я ему и сказала, что со мной все в порядке, настоял на том, чтобы держать меня под руку.
«На всякий случай» — так он сказал.
Я думаю о том, как он изменился с тех пор, как я увидела его в первый раз на сцене в Джавитс-центре. Даже не верится, что это один и тот же человек. Интересно, кто из них настоящий Джулиан? Тот или этот? Если это вообще возможно узнать.
И тут я понимаю, что больше не могу с уверенностью определить, какая Лина реальная.
