— Разве они не занимались любовью?
— Конечно, занимались! Кому нужна рабыня, которую
нельзя так использовать!
— Разве может быть рабом человек, с которым ты
занимаешься любовью?
Брюс недоверчиво посмотрел на юношу, но спорить не стал.
— Очевидно, именно это и убедило Сальванов в некоторой
противоречивости окружающей жизни. Жан бросил работу, и вот они здесь, в
Шан-Лу, вместе с Эа. Но еще до того, как познакомились со Стефани, они поняли,
что наличие слуг лишает хозяев возможности любить. Сама Эммануэль любила
повторять: «Отношения между хозяином и слугой лишают первого сердца, а второго
души». Я тоже убежден, что союз сердца и власти невозможен в принципе.
— Точно так же, как союз власти и ума. Дух хозяина
делает людей похожими на зверей.
— Эммануэль и Жан оказались плохими хозяевами и очень
скоро освободили Эа. Она еще раньше проявляла склонность к геометрии и, пройдя
курс математики, поступила в фирму, где работал Жан. Они взяли расчет
одновременно.
— Но она не оставила их?
— Нет. Она объяснила свое желание остаться с Эммануэль
тем, что за это время стала ей чем-то вроде сестры или, скорее, сестрой ее
близнецов.
— Сальваны платят ей?
— Скорее она платит им, поскольку именно на ней лежит
практически все домашнее хозяйство. Сказать по правде, в этом она оказалась
куда более способной, чем сами Сальваны. К тому же она не такая щепетильная,
как Эммануэль, и не стесняется поручать ту или иную домашнюю работу Стефани или
Монель.
— Я успел это заметить. Она молодец.
— Ее хозяйственная активность привела Марио в состояние
шока: он всегда исповедовал теорию о своеобразных оргиях чистоты, если так
можно выразиться, когда все просыпаются среди ночи и начинают заниматься уборкой
или еще чемнибудь в этом духе.
— Вы должны были и меня разбудить прошлой ночью!
— Я не думал, что тебе понравятся такие идеи. Тебя
действительно интересует все это?
— Не знаю. Я никогда не слышал ни о чем подобном.
— А что еще ты бы хотел услышать, находясь в этом доме?
Тео ответил улыбкой, смысла которой Брюс так и не смог
понять.
Перед тем как уснуть, Эммануэль решила спросить Мариссу еще
об одном:
— Ты знаешь, кто отец твоего ребенка?
— Да, но я его совсем не люблю.
— Кто же тогда будет ему отцом, когда он появится на
свет?
— Не знаю. Думаю, тот, кого я полюблю. Брюс проследил
за направлением взгляда Тео. Недалеко от них стояла и молча наблюдала за ними
Эммануэль. Она подошла так тихо, что они не заметили ее появления.
Подойдя к ним, Эммануэль поочередно поцеловала каждого в
щеку.
— Добрый день, дорогие! Я вижу, вы чувствуете себя
достаточно бодро. Какие у вас планы на воскресенье?
— В этом вопросе мы полагаемся исключительно на твой
опыт, — ответил Тео, с интересом рассматривая Эммануэль сквозь полупрозрачную
ткань сорочки, которую она накинула, выходя из своей комнаты.
— Хорошо, но и вам придется немного потрудиться. Я
хочу, чтобы вы освободили кое-кого от предубеждений.
— Предубеждений? — переспросил Тео.
— Именно. Я убеждена, что любые предубеждения несут
только зло. Вы мне не верите? Хорошо, у вас будет время подумать над моими
словами. Брюс поднялся.
— Я скоро вернусь, — объявил он.
— Как? Ты уходишь?
— Пойду приготовлю себе яичницу с ветчиной. Может быть,
кто-нибудь хочет присоединиться ко мне?
Увидев проносившихся мимо Кристофера и Из, Эммануэль
бросилась вдогонку, и вскоре все трое исчезли среди деревьев. Брюс собрался
было броситься за ней, но передумал. Он прекрасно знал, куда направлялась
Эммануэль с детьми; почти каждый день в течение последнего месяца они принимали
там солнечные ванны, которые непременно заканчивались любовными объятиями. Но
сегодня Брюс почему-то решил отказаться от традиционной прогулки в Долину фей.
«Тем хуже для него», — подумала, в свою очередь,
Эммануэль, убедившись, что Брюс не побежал за ней. Неожиданно она увидела, что
их место занято Мариссой и Оранж, загорающими под лучами теплого солнца.
Услышав шаги, они проснулись.
— Мы немного вздремнули, — с улыбкой заметила
Марисса.
— Здесь не место спать! — воскликнул Кристофер и
бросился на Мариссу. Схватив ее за ноги, он бросился на нее, словно приглашая
принять участие в шутливой схватке за лучшее место на поляне.
Марисса поняла, чего добивается Кристофер, и, повернувшись к
нему, позволила ласкать свою грудь, живот, лобок, вдыхать запах своей кожи,
ощущать мягкость тела…
Увидев, что Оранж села, Эммануэль подсела к ней и взяла на
руки Из, которая моментально устроилась у нее на груди. Все были счастливы,
полностью отдавшись охватившей их волне всеобщей радости.
Больше всего Эммануэль поражали отношения Кристофера и
Мариссы. Ее удивляло не то, что он влюблен в Мариссу, — он был по-своему
влюблен во всех женщин, живущих в доме, — а то, что Марисса отвечала на
его ласки не механически и не потому, что хотела доставить удовольствие
ребенку; ей нравились ласки Кристофера. То же испытывала Марисса этой ночью в
объятиях Жана. Кристофер и Марисса вели себя не как хорошие друзья, они были
похожи на возлюбленных. Их ласки были взаимными, но каждый проявлял их в
соответствии со своим опытом и возможностями, привычками и характером.
Все пятеро пробыли на поляне довольно долго, пока жаркое
солнце не напомнило им, что утро прошло и наступил изнуряюще жаркий день.
Брюс ждал ее на крыльце дома, Эммануэль подошла и
поинтересовалась, что с ним случилось. Брюс пытался убедить ее, что все в
порядке, но вид и настроение опровергали его слова. Эммануэль стоило больших
усилий заставить его раскрыть карты.
— Ты прекрасно знаешь, Эммануэль, что я не
ревнив, — начал Брюс. — Я нахожу вполне нормальным, что ты спишь с
Жаном, но я отказываюсь понять то, что ты готова лечь в постель абсолютно со
всеми.
— Под всеми ты подразумеваешь моих друзей? —
Эммануэль начала проявлять признаки раздражения.
— Да нет. Я не хочу бросить тень и на твои отношения с
Лури — если быть искренним до конца, я вполне могу понять твою страсть к самым
женственным женщинам и самым мужественным мужчинам. — Увидев на лице
Эммануэль решимость до конца защищать честь своих возлюбленных, Брюс немного
отступил:
— Что касается его, здесь все понятно. Но должен
признаться, я нахожу несколько бестактной твою связь с этим мальчиком Тео.
