— Там есть
конкретные имена? — Депутат перешел на шепот.
— Имена,
факты, компрометирующие разговоры, записи телефонных звонков, фотографии,
видеопленки.
Депутат продолжал
настороженно оглядываться по сторонам. Он провел платком по лбу и по шее,
вытирая пот, выступивший отнюдь не только из-за жестокой жары, удушливым
колпаком нависшей над городом.
— Мое имя там
тоже есть? — спросил он дрожащим голосом.
— Нет. Иначе
меня бы здесь не было, — успокоил его Петер.
Сицилиец
облегченно перевел дух.
— Знаешь, —
сказал он, решив обезопасить себя заранее, — я не хочу видеть эти твои
доказательства.
— Но кто-то
же должен знать некоторые вещи! Рано или поздно придется вычищать авгиевы
конюшни. Ты помнишь сказку «Новое платье короля»? Мне ее еще мама в детстве
рассказывала. Когда король надел несуществующий наряд, его продажные
придворные, а вслед за ними и простые люди, боясь прослыть дураками, стали
расхваливать его новое платье, и это продолжалось до тех пор, пока маленький
мальчик не воскликнул: «А король-то голый!» И тогда народ поганой метлой
прогнал короля и его приближенных.
— Ну, и что
все это должно означать? По-твоему, это я должен стать тем самым невинным
младенцем, устами которого глаголет истина? Я не так невинен, Петер. И
продажные придворные теперь уже не те, что в сказке. Они не позволят, чтобы их
прогнали поганой метлой. Не надейся.
— Стало быть,
ты тоже предпочитаешь ничего не замечать, — покачал головой Штраус.
— Именно так.
Не видеть, не слышать, не знать. И вот что еще я тебе скажу: мы с тобой сегодня
даже не встречались, — предупредил сицилиец.
— Подумать
только! А я-то рассчитывал на твою помощь в жизненно важном для меня деле, —
с горечью вздохнул Петер.
— Это имеет
что-то общее с твоей документацией?
— Женщину,
которая мне очень дорога, зверски избили и изнасиловали. Ее насильники должны
умереть, — решительно объявил Петер.
— И ты,
разумеется, не захотел обращаться в наши разложившиеся и коррумпированные
правоохранительные органы. Так? — с насмешкой осведомился депутат.
— Нет, не
так. Просто я думаю, что, если они еще на свободе, они ее убьют. Если же они в
тюрьме, то рано или поздно выйдут оттуда и все равно попытаются ее убить.
Только если они умрут, она сможет жить спокойно.
— Сообщи мне
их имена, — вздохнул депутат, понимая, что просто так не отделается.
— Они
записаны здесь, — Петер протянул ему смятый листок бумаги.
— Посмотрим,
что тут можно сделать, — обещал депутат. — Вечером жду тебя к ужину.
И запомни, мы с тобой сегодня еще не виделись. Я ясно выразился?
Петер кивнул. Он
понимал страхи своего друга и в глубине души не мог его осуждать. Поэтому,
явившись вечером к ужину в палаццо в стиле барокко, резиденцию депутата, он ни
единым словом не намекнул на их утреннюю встречу. Только когда они прощались на
пороге, друг, не говоря ни слова, сунул ему в руку листок бумаги. Это было
краткое сообщение. Двое из обидчиков Марии были в тюрьме: один в Уччардоне,
второй в Кастельфранко-Эмилии — по обвинению в распространении наркотиков и
принуждению к проституции. Обоим оставалось сидеть около года. Третий, Антонино
Катания, как оказалось, не имел судимостей, однако депутат сообщил его адрес:
сыроварня в окрестностях Болоньи. Петер мог посчитаться с Антонино, но не с
теми двумя, что сидели в тюрьме. Чтобы их достать, нужны были связи в
криминальной среде, которых у него не было. Надо было ждать окончания их
тюремного срока.
В эту ночь он спал
мало и плохо. В какой-то момент его разбудил телефонный звонок. Это звонил его
друг депутат.
— Я никак не
мог уснуть, — начал он. — Думаю, и ты тоже.
— Прости, мне
не хотелось создавать тебе проблемы, — извинился Петер.
— Теперь это
уже неважно, так что выслушай внимательно и не перебивай. С теми двумя, что
сидят в тюрьме, считай, уже покончено. Что касается третьего, тебе самому
придется им заняться.
— Спасибо, —
поблагодарил Петер.
— Не стоит.
Когда-нибудь, при случае, окажешь мне ответную услугу. — Он попрощался и
повесил трубку.
Человек, сидевший
в Уччардоне, был найден задушенным подушкой на койке у себя в камере. Того, что
сидел в Кастельфранко-Эмилии, пырнули ножом в драке, затеянной заключенными во
время прогулки во дворе. Все эти сведения Петер узнал через несколько дней из
газет.
Счеты с Антонино
он свел на следующий день сам, в одиночку.
Взяв напрокат
малолитражку, Петер добрался до сыроварни вблизи Болоньи. Машину он спрятал в
густых зарослях бузины и стал вести наблюдение издали. Он заметил, что вокруг
дома крутятся двое, затем подъехал третий на тяжелой, полугрузовой машине.
Осторожно приблизившись к сыроварне, Петер наконец заглянул внутрь через
запыленное стекло одного из окон. Не могло быть и тени сомнения в том, что
здесь располагалась лаборатория по изготовлению наркотиков. А тощий и вертлявый
тип, наполнявший картонный ящик пакетиками с белым порошком, был, конечно же,
не кем иным, как Антонино Катанией. Петер не мог ворваться внутрь, так как
мужчин было трое, а он один, к тому же скорее всего они были вооружены. Но
удача была на его стороне. Двое — они, несомненно, были курьерами — вышли, таща
в руках картонный ящик, набитый наркотиками, погрузили его в автомобиль и
уехали. Антонино, оставшись один, занялся подсчетом полученных денег. Тогда
Петер обогнул строение и внезапно распахнул дверь. Не ожидавший вторжения
хозяин с завидным проворством вытащил финку. Петер был вооружен лишь
собственной яростью.
— Ты Антонино
Катания! — крикнул он, пригвоздив негодяя к месту испепеляющим взглядом.
Фактор
неожиданности все-таки сыграл свою роль, потому что Антонино продолжал
разглядывать его в полном недоумении.
— Какого
хрена тебе надо? — прохрипел он.
— Убить
тебя, — ответил Петер.
Антонино в ответ
разразился презрительным смехом, однако по всему было заметно, как сильно он
нервничает. Незваный гость, хоть и был безоружен, походил на сдвинутый с места
Монблан.
— Правда? —
насмешливо переспросил Антонино. — И за что же ты собираешься меня убить?
Я тебя никогда в глаза не видел, засранец!
У Петера не
осталось ни малейших сомнений в том, что Марию изнасиловали именно здесь, в
этой сыроварне. Дикий крик взбешенного зверя разорвал ему грудь, он с голыми
руками бросился на мерзавца и подмял его своей тяжестью. Застигнутый врасплох
Антонино все же сумел пырнуть его ножом в предплечье, но Петер, не обращая
внимания на рану, обеими руками схватил его за горло и стал душить. Преступник
принялся судорожно хватать ртом воздух, однако Петер продолжал безжалостно
сдавливать ему шею. Порез кровоточил, но он совершенно не ощущал боли. Жизнь
Антонино Катании превратилась в легчайшее дуновение, вот-вот готовое
оборваться.
