Мистраль прикрыл
ставни, заслоняясь от последних лучей солнца, всегда вызывавших у него смутное
ощущение беспокойства. Особенно не любил он осенние вечера, когда красота и
смерть словно идут рука об руку. В Чезенатико, когда он был ребенком, Мистраль
на закате уходил на берег моря, чтобы следить за полетом чаек. Вечернее небо
так действовало на него, что он начинал плакать, свернувшись калачиком на песке
и закрыв лицо руками.
Все началось в тот
день, когда после ожесточенной и неравной (двое на одного) драки с мальчишками
старше его годами он вынужден был спасаться бегством и убежал на пляж. Тут
Мистраль как бы новыми глазами увидел море, поглотившее его отца Талемико,
когда он был еще совсем маленьким. «Они пользуются тем, что у меня нет отца, он
бы не дал меня в обиду», — думал он, утирая слезы. Ему отвечал лишь
однообразный шум волн. В последних лучах заката они медленно катились к берегу
и разбивались о прибрежный песок.
Шанталь подошла к
нему и принялась нежно гладить его волосы и плечи.
— Ты что,
играешь в «замри-умри-воскресни»? — спросила она, заметив его задумчивый
вид.
— Я вспоминал
далекие годы, — ответил Мистраль, обнимая ее.
— Давай
попробуем, удобна ли эта кровать? — многозначительно предложила она.
— А мы не
опоздаем к ужину? — У него не было настроения заниматься любовью.
— У нас еще
есть несколько минут. И за этот краткий миг может случиться очень
многое, — улыбнулась Шанталь и принялась расстегивать ему рубашку.
За столом Мистраль
увидел и старую графиню Онфлер, grand-maman
[41]
,
как все ее называли. Она была не так уж стара, но почти совершенно глуха и
обвиняла окружающих в том, что они шепчутся, чтобы не дать ей услышать, о чем
разговор.
Мистраль чувствовал,
что его терпят как чужеродное, хотя и безвредное на данный момент существо. Он
был человеком без корней, без традиций, просто очередным капризом Шанталь. Ведя
праздный светский разговор, члены семьи Онфлер пытались найти хоть какое-то
оправдание присутствию среди них этого красивого парня без прошлого.
— Стало быть,
вы участвуете в автомобильных гонках, — сказала grand-maman. Она очень
мало ела, зато частенько прикладывалась к бокалу, которому зоркий официант не
позволял пустеть. — В молодые годы я была знакома с одним итальянцем, он
участвовал в «Милле Милья»
[42]
.
Очаровательный молодой человек из очень знатной семьи. Граф Джованнино Лурани.
Он ехал в паре с Джиджи Виллорези. Я даже припоминаю, что они ехали на
«Мазерати», а впрочем, может быть, это была «Альфа-Ромео». Ее, кажется,
сконструировал Марио Ревелли. Прошло столько лет, память иногда меня
подводит. — На запястьях у старой графини звенели тяжелые золотые браслеты
с подвесками. — А вы, э-э-э, как, вы говорите, ваша фамилия?
— Вернати,
мадам. Мистраль Вернати, — ответил он, стараясь говорить громче.
— Что-то не
припомню ни одного Вернати среди моих итальянских друзей, — скорбно
вздохнула старая дама.
— Его мать
француженка, — вмешалась ее невестка.
Шанталь
заблаговременно снабдила мать нужными сведениями, но графиня дрожала при мысли,
что рано или поздно ее свекровь вылезет с каким-нибудь бестактным вопросом.
— О, я нахожу
это очаровательным, синьор Вернати. Откуда же родом ваши предки по материнской
линии? — не унималась старуха.
Шанталь решила, что
наступило время ретироваться.
— Мама,
объясни ей сама, — сказала она, поспешно поднимаясь из-за стола. —
Прошу нас извинить, бабушка. Мы и так уже припозднились, а нас еще ждут друзья
в Бонье.
— Я все
прекрасно понимаю. У вас, молодых, своя жизнь, вам надо веселиться. Но скажи
мне только одно, радость моя. Ты неравнодушна к этому молодому человеку, или я
ошибаюсь?
Граф смущенно
закашлялся, графиня вся напряглась в ожидании ответа.
— Все гораздо
серьезнее, grand-maman. Этот молодой человек похитил мое сердце, —
вызывающе бросила Шанталь.
— Я так и
поняла, я догадалась, — кивнула grand-maman, весьма довольная собой.
Когда они уже
выходили из столовой, Мистраль услышал, как бабушка спросила:
— Какого он
рода, этот юноша?
— Они ей
скажут, что среднего, верно? — усмехнулся он.
— А вот и
нет. Теперь, когда мама знает о моих намерениях в отношении тебя, она скажет
бабушке, что ты из рода Плувенов, а grand-maman покачает головой, пожалуется,
что стала забывать имена, и посетует на свою скверную память.
— Я себя чувствую
полным идиотом, — признался Мистраль. — Но я не ожидал, что придется
сдавать экзамен.
— А чего же
ты ждал? В любом случае волноваться не стоит: тебе поставили проходной балл и
перевели в следующий класс. Это я тебе гарантирую.
Не успели молодые
люди выйти за дверь, как на ассамблее в столовой открылась общеполитическая
дискуссия.
— Ну, что ты
скажешь, Андрэ? — обратилась к мужу графиня. — Что нам ничего иного
не остается, как сделать хорошую мину в надежде, что все закончится наилучшим
образом, — сухо ответил граф.
— Ты думаешь,
Шанталь решится выйти за него замуж? — ахнула его жена, не веря
собственным ушам.
— По правде
говоря, я молю бога, чтобы он решился жениться на ней, — возразил
граф. — В общем и целом он производит впечатление славного малого. Хорош
собой. У него есть будущее. И насколько мне известно, автогонщики со временем
начинают вызывать общественный интерес, — заключил граф.
— Прекратите
шептаться! — возмутилась старая графиня. — Кто вызывает общественный
интерес?
— Мы говорим
о Мистрале Вернати, grand-maman, — объяснила графиня, повышая голос.
— Разумеется,
он вызывает интерес! Особенно с эстетической точки зрения, — с кокетливой
улыбкой вынесла свой приговор grand-maman.
— Моя мать,
как всегда, верна себе, — заметил граф.
— Но все-таки,
могу я узнать, что происходит? Женится он на ней или не женится? —
продолжала расспрашивать старая графиня.
На несколько минут
граф погрузился в размышления. Когда он наконец заговорил, вид его был мрачен:
— Женится.
Шанталь красива, и она из хорошего дома. Такие козыри крыть нечем.
— Только бы
он не узнал до свадьбы, из какого теста она сделана, — вздохнула графиня.
Супруги Онфлер не
чаяли дождаться той минуты, когда можно будет сбыть с рук свою дорогую
доченьку, эту раскаленную головешку, которая давно уже обжигала им пальцы.
13
Петер позвонил в
тот момент, когда она играла парную партию в теннис с телохранителями. Было уже
сильно за полдень, с озера поднималась влажная дымка. Марии нравился теннис,
она научилась вполне прилично играть. При игре в паре у сетки она была просто
незаменима. Вот и сейчас она со своим напарником вела в счете. Один из
садовников позвал ее:
