— Может
быть. — Она поглядела на Мистраля с любопытством и вновь принялась
фотографировать его своей старой «лейкой».
— Что значит
«может быть»? Может быть, я выиграю или, может быть, ты поедешь со мной?
— Сам решай.
Кстати, у моих родителей нет дома в Кенте, они живут в Йоркшире. А в остальном,
что касается моей биографии, надо признать, ты неплохо играешь в
«угадайку», — признала Дженни.
— С тобой не
соскучишься, — заметил он, целуя ей руку на прощание.
* * *
Это был
оглушительный успех. А начиналось все очень и очень скверно. Посреди первого
круга, на узком крутом повороте Роберто Герреро пошел на обгон и прижал его
слева так, что машина Мистраля коснулась бордюрного камня, стремительно
развернулась на сто восемьдесят градусов и лишь чудом удержалась на дороге. У
Мистраля хватило мастерства и сообразительности, чтобы прижаться к обочине и
пропустить вперед остальные машины, избежав таким образом почти неминуемого
столкновения. Он вышел из «пробки» последним, с разрывом в сорок шесть секунд.
Полный круг
занимал в среднем минуту и пятнадцать секунд. Мистраль моментально просчитал в
уме время и влился в общий поток, чертыхаясь от злости. Потерю сорока шести
секунд на такой крутой и извилистой трассе восполнить практически невозможно,
обгоны — тем более на первых двадцати кругах, когда пилоты работают в наилучшей
форме и с максимальной отдачей, — особенно нелегки. И все же
жизнерадостность его натуры возобладала над печальными итогами подсчетов.
Мистраль знал, что
на виражах ему нет равных и что именно на извилистых участках придется показать
класс. На четвертом круге он обошел пятерых конкурентов, шедших последними, а
на двенадцатом вступил в дуэль с Джонни Чекотто, бывшим чемпионом мира по
мотокроссу.
Мистраль
безусловно превосходил Чекотто в скорости и все же никак не мог улучить момент
и найти место для обгона. Он шел по пятам целый круг, ошибся в переключении
скоростей на подъеме и потерял почти секунду. На следующем круге он опять
нагнал Джонни, и тот, увидев, что не может превзойти соперника, поступил как
настоящий друг: дал ему дорогу. Этот благородный жест Мистраль запомнил на всю
жизнь.
На двадцатом круге,
пока он обходил другого конкурента, Мистраль заметил голубой флаг: кто-то
впереди него обгонял его ближайшего соперника. Отмашку дали для Бутсена,
шедшего вторым после Герреро. Ему предстояло обойти Бутсена и броситься в
прямую атаку на Герреро.
Герреро был метров
на пятьдесят впереди и никому не собирался их дарить, даже лучшему другу.
На пятидесятом
круге Мистраль шел за ним вслед и мчался как одержимый. Его шины начинали
сдавать, но он не снимал ноги с педали акселератора, прекрасно зная, что и
Герреро надел такую же резину, а значит, по всей вероятности, должен испытывать
те же проблемы.
Он пошел в
решительную атаку на узком повороте, в том самом месте, где колумбиец едва не
выбил его с трассы на первом круге. Друг увидел его в зеркальце заднего обзора
и понял, что не сможет и дальше загораживать ему дорогу, не рискуя вызвать
аварию: на это уже не было ни места, ни времени. Ему ничего иного не
оставалось, кроме как строго следовать выбранной траектории и гнать машину во
всю мощь в надежде удержать преимущество.
Мистраль обогнал
его на выходе из виража и пересек финишную черту, выиграв нос.
Это была
фантастическая победа, он испытал высшее блаженство, делая круг почета в гордом
одиночестве, оглушенный громом аплодисментов, предназначенных на сей раз исключительно
и только ему. Толпа скандировала его имя, наполняя весь автодром многоголосым
эхом.
До боксов,
выстроенных в парке напротив железнодорожного вокзала По и напоминавших
караульные будки, он добрался из последних сил. Его поджидала группа поклонников
и несколько журналистов, но в тот самый момент, когда он мог бы насладиться
приветствиями толпы возле пьедестала почета, на котором должно было состояться
награждение, силы оставили Мистраля. Ему немедленно оказали помощь и отнесли на
носилках в медпункт. Его организм был обезвожен, руки свело судорогой.
Мистраль был
настолько измучен, что почти час пролежал на носилках с иглой капельницы в
вене. Наконец он понемногу пришел в себя и, покидая медпункт, с удовольствием
заметил лукавую улыбку Дженни Кинкейд.
— Три дня в
Биаррице, — напомнила она ему.
— Но за руль
сядешь ты, — ответил Мистраль.
Дженни была
удивительно хороша в ослепительном зареве заката, смягченном легкой грустью
наступающей ночи. — Я тебе покажу, что такое скорость, — пообещала
она.
Рядом с ними
возник запыхавшийся от бега администратор соревнований.
— К
телефону, — выдохнул он, обращаясь к Мистралю.
— Кто меня
спрашивает?
— Энцо
Феррари.
— Энцо
Феррари? — переспросил он, не веря своим ушам и решив, что ослышался.
— Он
самый, — подтвердил, едва дыша, администратор гонок.
— Невероятно! —
воскликнул Мистраль, всплеснув руками от изумления.
— Ну так что?
Ты решил? — торопила его Дженни.
— Скажите
ему, что я уже уехал, — улыбнулся Мистраль, усаживаясь в потрепанный
«Остин-Моррис» Дженни Кинкейд.
Если Энцо Феррари
действительно им заинтересовался, он найдет способ связаться с ним еще раз.
— Поехали,
Дженни. Нас ждет Биарриц.
Дженни посмотрела
на него, как на марсианина:
— Теперь я
вижу, что ты действительно необыкновенный человек, Мистраль Вернати, —
сказала она, заводя мотор.
7
Мистраль был
счастлив. Он выиграл еще одну гонку, рядом с ним была красивая и желанная
женщина, и теперь он загорал в саду отеля «Пале», самого дорогого и элегантного
в Биаррице. В будущем сезоне он будет участвовать в соревнованиях «Формулы-1» в
составе «О'Доннелл», весьма солидной английской команды. Предварительные
переговоры завершились рукопожатием между ним и менеджером команды Джонни
Грэем. Теперь Грэй ждал его в Англии для подписания контракта.
«О'Доннелл» была
неплохой машиной, но, чтобы стать конкурентоспособной, ей нужен был классный
пилот вроде него и новая рама. Мистраль знал, что идея с алюминиевым кузовом
безнадежно провалилась, но Грэй обещал ему совершенно новый «болид», способный
произвести революцию в автомобилестроении. Инженер-конструктор команды был
родом из Штатов и принимал участие в создании «Геркулеса»
[37]
,
а теперь должен был использовать драгоценный опыт при разработке нового кузова.
— Я не прошу
верить на слово, сам все увидишь, — заверил его Грэй.
Поговорили они и о
деньгах и сошлись на цифре довольно скромной в сравнении с заработками пилотов,
уже завоевавших себе прочное положение, но показавшейся Мистралю просто
астрономической. Обо всем об этом он теперь вспоминал, улыбаясь собственным
мыслям, и Дженни, растянувшаяся на лежаке рядом с ним, заметила улыбку у него
на губах.
