— Мне поехать
с тобой? — предложила Мария.
— Нет, —
решительно воспротивилась Флоретта. — Твое место здесь. Подожди меня. Я
вернусь сегодня же вечером, самое позднее — завтра.
Они обнялись, и
Флоретта вышла из комнаты решительным и легким шагом.
* * *
Флоретта Руссель
приехала в аэропорт Линате и сразу направилась в сектор, зарезервированный для
частных самолетов. Пилот «Фалькона-50», принадлежавшего Мистралю, уже ждал ее.
Флоретта, как всегда, была сама элегантность. На ней был брючный костюм из
шелка-сырца темно-синего цвета, под мышкой она несла плоскую кожаную
сумку-папку. Один из служащих подбежал к ней, чтобы взять папку, но Флоретта
повелительным жестом отослала его. Протокольные мероприятия по приему особо
важных персон в этом привилегированном секторе аэропорта волновали ее так же,
как и прошлогодний снег.
— Когда
взлетаем? — деловито спросила она пилота.
Молодой летчик
приветствовал ее легким поклоном. Красивый, щегольски одетый, он был кенийцем.
— Хоть
сейчас, — ответил он.
Флоретта протянула
ему свой паспорт. Подошел стюард, мужчина ярко выраженного латинского типа.
— Синьора
желает чего-нибудь особенного на закуску? — почтительно осведомился он.
— Меня вполне
устроит пара бутербродов с ветчиной, — на ходу бросила Флоретта,
направляясь к самолету.
— И
разумеется, как обычно, бутылка «Перрье»
[16]
? —
улыбнулся стюард, шагая рядом с ней.
Флоретта легко
поднялась по ступенькам трапа, вошла в самолет и села в задней части салона.
Она застегнула ремень безопасности, положила на столик свою папку и раскрыла
ее: это был современный компьютер-блокнот. Пока экипаж готовился к взлету, она,
не откладывая, принялась за работу: написала несколько пресс-релизов,
редактируя и меняя кое-какие детали в зависимости от характера агентств,
которым они предназначались. Хотя она была полностью поглощена своим делом, у
нее не шла из головы Шанталь, ее коварство, ее подлый план, нацеленный на
захват имущества Мистраля ценой его жизни. Флоретта люто ненавидела эту
женщину, свою бывшую подругу. Годы превратили Шанталь в бессовестную
стяжательницу, не останавливающуюся ни перед чем. Однако на этот раз она
отхватила кусок не по зубам. Флоретта питала к Мистралю и Марии чувство
сестринской привязанности и готова была все свои силы положить на их защиту. К
тому же новый поворот событий затрагивал ее собственные интересы. Ведь если бы
Мистраль умер, она потеряла бы свою завидную должность, поэтому, защищая его,
она боролась и за свое благополучие. Речь шла, разумеется, не о деньгах, работа
у Мистраля стала важной частью ее жизни, и за это она готова была драться, как
тигрица.
Кроме того, когда
тебе перевалило за сорок, не так-то легко найти нового работодателя. Флоретта
не собиралась предлагать свои профессиональные способности для обслуживания
чьих-то иных интересов. Однако она была настроена оптимистично, полагая, что у
нее есть туз в рукаве, и надеялась сорвать банк, разыграв свою козырную карту в
нужный момент.
Закончив работу,
она закрыла компьютер и, откинувшись на спинку кресла, произнесла вслух:
— Вот теперь
я не прочь перекусить.
Стюард, сидевший
рядом с пилотом, услышал ее слова и поднялся, чтобы накрыть стол для закуски.
Застелив столик белоснежной льняной скатеркой, он расставил тарелки, стакан,
приборы и вытащил из дорожной сумки-холодильника упакованные в целлофан
бутерброды с ветчиной. Рядом с прибором он положил безупречно чистую салфетку,
и Флоретта принялась за еду, мысленно еще раз уточняя распорядок дел, которые
ей предстояло сделать в Париже.
Прежде всего она
намеревалась отправиться в агентство «Пабли-Ассошиэйтед», занимавшее целый этаж
особняка прошлого века на Елисейских Полях. У Флоретты была назначена встреча с
главным редактором, с которым ее связывала многолетняя дружба. Его необходимо
было проинформировать во всех деталях о сложившейся ситуации, в том числе о
серьезном и ничем не оправданном риске, грозившем Мистралю в случае переезда в
Париж.
Сразу же после
этого надо было повидаться с Шарлем, ее сыном, неожиданно решившим жениться. У
Флоретты не было никаких принципиальных возражений против такого решения, но ей
хотелось поближе узнать будущую невестку, чтобы, насколько это вообще возможно,
удостовериться в том, что ее сын сделал правильный выбор.
И наконец, она
собиралась уединиться в своей любимой мансарде, откуда были видны крыши Парижа,
чтобы спокойно переговорить с профессором Жан-Луи Кустадье.
* * *
Жан-Луи Кустадье
уже разменял шестой десяток и тем не менее сумел сохранить все свое юношеское
обаяние. Он был редкостно одаренным нейрохирургом, однако ему не удалось бы
стать номером первым в своей профессии, если бы не удивительное врожденное
умение поддерживать на высоте свою репутацию. Секрет его успеха крылся в целом
наборе одному ему известных компонентов, которыми Жан-Луи манипулировал с
ловкостью алхимика. Его лекции в университете собирали полные аудитории
учеников и коллег: превосходное знание предмета он сочетал с образной,
доходчивой и увлекательной манерой изложения.
Жан-Луи Кустадье
был из семьи бедняков. Отец-рабочий и мать-вышивальщица, надрываясь и губя
собственное здоровье, дали сыну образование, и результаты превзошли все их
ожидания. Мать Жан-Луи внушала ему с детства, что в поисках успеха не следует
слишком церемониться.
— Если при восхождении
на вершину кто-то сорвется вниз и разобьется, не стоит делать из этого
трагедию. Главное — победить, победить любой ценой, — повторяла мадам
Кустадье. — Есть люди, которым на роду написано падать, но есть и такие,
кому суждено добраться до самого верха.
Утвердившись на
Олимпе, он купил родителям домик с садом в пригороде и обеспечил им безбедное
существование. Большего им не требовалось.
Шанталь не
случайно остановила свой выбор именно на нем: ей нужен был лучший из лучших
специалистов, и она не сомневалась, что Кустадье подыграет ей.
* * *
Услышав звонок у
входной двери, Флоретта открыла без колебаний. Она не сомневалась, что это он.
— Я
опоздал? — спросил Жан-Луи, остановившись на пороге.
— Как
всегда, — ответила она, жестом приглашая его войти.
— Извини.
— Это глупое
кокетство стало частью твоей легенды.
Нейрохирург
пропустил колкость мимо ушей. Казалось, он побаивается острого язычка Флоретты.
— К
сожалению, я не всегда распоряжаюсь своим временем, — произнес Жан-Луи
смиренно.
— Прибереги
свое вранье для тех, кто настолько наивен, что еще принимает его за чистую
монету.
— Дурное
настроение не портит твоей красоты, — он решил прибегнуть к лести, чтобы
ее задобрить. — Ты обворожительна.
