Розильда на
прощание обняла его с самым искренним восторгом и села в машину. Сильвано
вытащил из внутреннего кармана пиджака визитную карточку.
— Мистраль
Вернати, — произнес он торжественно, — этот вонючий сарай не достоин
тебя. Если надумаешь приехать в Модену, у меня есть для тебя работа.
Молодой человек
взял карточку и взглянул на нее так, словно держал в руке золотой самородок.
— Когда? —
спросил он.
— Как насчет
понедельника? — предложил Сильвано.
— Понедельник
— это послезавтра, — уточнил Мистраль.
— Хочешь
приехать раньше? — усмехнулся Сильвано, вытаскивая из бумажника пару
банкнот. — Вот тебе на проезд. Я буду тебя ждать, — попрощался он с
дружеской улыбкой.
2
Старуха и девушка
сидели в густой тени пышно разросшегося страстоцвета на задней веранде
старинного деревенского дома. Нижний этаж, где когда-то располагались конюшня и
склад сельскохозяйственного инвентаря, был превращен в процветающий сельский
ресторанчик. На верхнем этаже жила семья. За кустами страстоцвета виднелось
бывшее гумно, теперь уложенное бетонными плитами и защищенное навесом из дикого
винограда. Под навесом были расставлены в шахматном порядке летние столики,
покрытые клеенкой в белую и зеленую клетку, и плетеные стулья. За гумном
простирались кукурузные поля. Початки потрескивали под утренним ветерком,
золотясь под теплым солнцем начала сентября. В воздухе еще чувствовалось лето,
но уже можно было угадать приближение гроз, прокладывающих дорогу осени.
Пластмассовое
кресло едва вмещало тело внушительной старухи. Девушка сидела на отделанном
зеленым пластиком столе, лениво болтая в воздухе стройными длинными ногами.
— Долго мне
еще мучиться? — ворчливо спросила старая женщина, изнемогая в сдавившем ей
голову пластиковом чепце. Раскаленный воздух из фена обвевал ее густые
серебряные волосы, аккуратно накрученные на бигуди.
— Имей
терпение, бабушка. Зато теперь у тебя будет красивая прическа. Ты у меня
станешь настоящей модницей, — заявила девушка.
— Какие
глупости, — возмутилась старая женщина, — и сколько ненужных слов!
Ей было досадно,
что любимая внучка не хочет говорить на живописном и выразительном
романьольском диалекте.
Из кухни вместе с
веселой мелодией, исполнявшейся по радио, доносились запахи готовки и голоса
хлопотавших у плиты членов семьи Гвиди. Они были заняты приготовлением блюд
воскресного меню, достойного завсегдатаев ресторанчика, отличавшихся простыми
вкусами и лужеными желудками.
— Послушай,
Мария, мне уже невмоготу! Сними с меня эти штуки и дай мне наконец уйти на
кухню. Уже скоро полдень, а я еще не принималась за английский десерт
[8], — заворчала старуха.
— Да ну же,
бабушка! Я тебе делаю бесплатную укладку, а ты еще жалуешься. Знаешь, сколько
стоит такая прическа у Ванды? — с вызовом спросила Мария.
— А ты,
бездельница, знаешь, на что бы ты жила, если бы все мы за тебя не
работали? — с ворчливой лаской в голосе осадила ее бабушка Джанна, женщина
добродушная и покладистая.
Именно ей много
лет назад пришла в голову мысль открыть сельский трактир. Джанна была
превосходной поварихой и постепенно сумела завоевать постоянную клиентуру,
приносившую заведению солидный доход. Она гордилась своим ресторанчиком. Здесь
подавали тушеную говядину, рагу по-деревенски, бараньи котлеты, домашнюю лапшу,
«безбожники»
[9], плов с
моллюсками, уху с лепешками, бисквитные пирожные с кремом и красным ликером.
Именно бабушка Джанна была шеф-поваром. Ее сын Адельмо и Роксана, ее невестка,
повиновались ей во всем. Ее внуки, Антарес и Эней, работали в кухне без особой
охоты и обслуживали посетителей только ради того, чтобы маленькое семейное
предприятие приносило с каждым днем все больше дохода. Только Мария не любила
ресторан, и даже бабушке не удавалось ее переубедить.
— Смотри,
будешь вертеться, прическа не получится, и ты растеряешь всех своих
кавалеров, — шутливо пригрозила внучка.
Расторопная в
работе и острая на язык, бабушка очаровывала посетителей своими рассказами о
добрых старых временах. Младшая из одиннадцати детей в семье рыбака, она
родилась и выросла в Чезенатико. Ей нравился вид побережья зимой, когда оно
было пустынным и заброшенным. Летом побережье наводняли толпы шумных
отдыхающих, но с этим приходилось мириться, так как эти люди кормили ее семью и
многие другие семьи. Старая Джанна еще застала те времена, когда на вилле
«Адриатика», превращенной впоследствии в гостиницу, жила принцесса Одескалки,
помнила важных господ, приезжавших на летний сезон, например, знаменитого
Новелли
[10]
или оперную
певицу Элену Бьянки-Каппеллини. Ее детство прошло в Романье, которой больше не
было. Потом она вышла замуж за Этторе Гвиди, крестьянина из Каннучето,
переехала в этот старинный деревенский дом вдали от берега и со свойственным ей
трудолюбием и предприимчивостью превратила его в процветающий сельский трактир.
— Смейся,
смейся. Когда-нибудь поймешь, какая ты дуреха, — одернула ее бабушка.
Она никак не могла
примириться с выбором внучки, которая предпочла семейному делу ученичество в
парикмахерской Ванды, где ей приходилось выполнять всякую работу, от подметания
полов до мытья волос клиенткам.
— Пойми, мне
здесь тесно, бабушка, — призналась внучка. — Конечно, работа у Ванды
— это не предел мечтаний, но я предпочитаю запахи шампуней и лосьонов запаху
пережаренного лука.
В Каннучето жили в
основном крестьяне и не было никаких достопримечательностей, кроме церкви,
начальной школы и двух жалких забегаловок с помпезными наименованиями: бар
«Астория» и «Гран-кафе». Крестьянская усадьба Гвиди находилась на околице
селения, за ней насколько хватало глаз простирались поля.
— Лучше быть
служанкой в своем доме, чем хозяйкой в чужом, — рассуждала бабушка,
призывая на помощь крестьянскую мудрость, от которой Мария была бесконечно
далека. — Насколько я знаю, в доме Ванды ты даже не хозяйка.
— Я учусь
ремеслу, — возразила девушка. — Столько богатых дам приезжает сюда на
лето из Болоньи, из Пескары, даже из Турина и Милана!
— Весь мир —
одна большая деревня, — с важным видом изрекла старуха и, решив, что с нее
довольно мук, сорвала с головы проклятый пластиковый чепец. — Слова — это
всего лишь слова, что здесь, что в Риме. Пустая болтовня. Повсюду есть хорошее,
а есть и плохое. Одни живут честно, другие воруют. Но я точно знаю: чем больше
город, тем больше грехов.
Насупившись, Мария
принялась уверенными и ловкими движениями снимать бигуди с бабушкиных волос.
