— Врачи
говорят, что нельзя терять надежду, — дружески успокоил ее доктор.
— Я и не
теряю, — сказала она твердо.
— За вами
выслали машину, — сообщил он. — Вас доставят к сыну. Не волнуйтесь.
— Спасибо,
Маттео, — прошептала Адель дрогнувшим от волнения голосом.
В скверике у дома
Адели собрались друзья и соседи. Молча глядя на изъеденные временем и морской
солью стены, все ждали, когда она выйдет и сообщит что-то новое, сверх того,
что они уже слышали по телевизору или по радио.
Через несколько
часов у дверей Адели остановился голубой лимузин, и из него вышел Сандро
Мингарди, шофер, посланный в ее распоряжение компанией «Блю скай». Это был высокий,
представительный мужчина лет сорока, с седеющими висками и открытой улыбкой. Он
родился и вырос в Форли, то есть был в команде полноправным членом
«романьольского клана».
Адель тотчас же
появилась на пороге. На ней был темно-синий в цветочек шелковый костюм, с плеча
свисала черная замшевая сумочка, первая попавшаяся ей под руку. Сандро подошел
к ней и молча обнял.
— Поехали? —
спросила она, и глаза ее наполнились слезами.
От небольшой
молчаливой толпы соседей отделился настоятель монастыря капуцинов. Подойдя к
Адели, он протянул ей четки:
— Молитесь.
Мы тоже помолимся. Господь милостив и всемогущ.
Адель взяла четки
и села в машину, заливаясь слезами.
* * *
Как только они
подъехали к госпиталю, Маттео Спада проводил Адель в отделение реанимации, чтобы
она могла взглянуть на сына через стекло.
— Как
он? — спросила она сдавленным голосом, не отрывая глаз от неподвижного
тела.
— Мы
настроены оптимистично, — Маттео всеми силами старался вселить в нее
уверенность.
— Будет
лучше, если вы убедите ее вернуться в гостиницу, — вполголоса посоветовал
дежурный врач, повернувшись к доктору Спаде.
После долгого
молчания Адель, сжимая в руке четки, подаренные ей отцом-настоятелем, отошла от
окна и уселась на банкетке у противоположной стены.
— Если не
помешаю, я хотела бы остаться здесь до утра, — заявила она врачам и
принялась перебирать четки, вознося молитвы за сына, в котором была вся ее
жизнь.
В голове у нее
теснились тысячи воспоминаний.
4
Адель Плувен робко
сидела на краешке стула за столиком открытого кафе-кондитерской «Нуово Фьоре»
на площади перед «Гранд-отелем» в Чезенатико. Ее почти не было видно за
внушительной фигурой тетушки Полины, сопровождавшей ее на каникулах в Италии.
Небольшой оркестрик наигрывал вальсы, мазурки и польки. Пары разных возрастов без
устали отплясывали под эти бесхитростные деревенские мотивы, разливавшиеся в
теплом и ясном воздухе летнего вечера.
Адели казалось,
что она погружается в волшебную атмосферу, словно ее перенесли в один из тех
фильмов, что она смотрела по воскресеньям, когда все семейство Плувен, оставив
утонувшую в бескрайних виноградниках ферму, отправлялось на кабриолете в город.
Папаша Плувен с тремя сыновьями оставался в кабачке, а мамаша с двумя дочерьми
и сестрой Полиной шла в кино.
Адель никогда не
выезжала за пределы родного края. Только раз в жизни она побывала в Бордо, но
города толком так и не увидела и вспоминала лишь больницу, где ей долго
пришлось лечить больную ногу.
Теперь, когда ей
было двадцать, а ее восемнадцатилетняя сестра поспешно вышла замуж на втором
месяце беременности, Адели выпал неожиданный подарок в виде недельной поездки в
Италию. Она никогда раньше не бывала на море, и сейчас у нее слегка кружилась
голова от запаха йодированной соли, витавшего над залитой огнями площадью.
В зеленом газовом
платьице мамаши Плувен, подогнанном тетей Полиной ей по фигуре, Адель
чувствовала себя немного неловко, и это ощущение возросло многократно, когда
она заметила красивого молодого человека за соседним столиком, не сводившего с
нее глаз. Никто никогда не смотрел на нее раньше с таким веселым интересом.
Может, он решил посмеяться над ней? В поисках защиты она совсем спряталась за
дородной фигурой тетушки. Молодой человек поднялся, оказавшись при этом очень
стройным и хорошо сложенным. Красоту его стана подчеркивала белоснежная
рубашка, раскрытая на груди, где поблескивал золотой медальон. Его друзья
остались сидеть за столиком.
— Voulez vous
danser avec moi, mademoiselle?
[7] —
Оказалось, что он бегло говорит по-французски.
Адель зачарованно
смотрела на него. Он что, подслушал ее разговор с тетей Полиной? Она решила не
выяснять этого.
— Вы
удивлены, что я говорю на вашем языке? — Его зубы сверкнули в задорной
улыбке. — Здесь, в Романье, многие знают французский, — добавил он с
гордостью.
— Просто я не
умею танцевать, — пролепетала она, обеими руками цепляясь за сиденье
ажурного железного стула.
— Доверьтесь
мне, я вас поведу. — Его улыбка была особенно заразительной, а голос —
проникновенным.
Его друзья за
столиком с интересом следили за блестящим ходом атаки.
— Не бойся, —
прошептала ей на ухо тетя Полина. Будь у нее шанс, она бы парила, как перышко,
в объятиях этого парня.
Адель нерешительно
поднялась со стула и сделала несколько нетвердых шагов к своему кавалеру.
— Как видите,
я немного хромаю, — краснея, призналась она в своем физическом недостатке,
впрочем, едва заметном.
— Несчастный
случай? — спросил он.
— Нет, это
последствия полиомиелита, я болела им в детстве.
— Нас эта
досадная мелочь не должна смущать, — галантно провозгласил он, обнял ее за
талию и, крепко прижимая к себе, увлек в круг танцующих.
В детстве ребята в
Бонье смеялись над ней и называли «хромоножкой». Адель убедила себя, что
никогда и никому не сможет понравиться. Теперь, в объятиях молодого незнакомца,
она чувствовала себя счастливой и испытывала неведомое ей ранее ощущение
опьянения.
— Меня зовут
Талемико Вернати, — представился ее кавалер. — Летом я убираю в
купальнях, а зимой рыбачу.
— Меня зовут
Адель Плувен. У моих родителей есть ферма, — ответила она с важностью. Но
тут же, спохватившись, пояснила: — Но мы не богаты.
Талемико
рассмеялся громко и беспечно:
— Мы так
бедны, что в моем доме нищету можно резать ножом. — И весело добавил: — Мы
с вами просто созданы друг для друга.
Адель засмеялась в
ответ на заразительный смех молодого человека и продолжала смеяться и
танцевать, пока ее глаза не наполнились слезами.
Когда музыка
смолкла, он немного отстранил ее от себя и взглянул на нее с недоверием:
