Через месяц хозяйка квартирная позвонила, потребовала решительно: или съезжайте, или дальше платите. А куда им было съезжать? Пришлось тете Маше Яшиной звонить, многодетной маминой подруге, просить совета, как дальше жить. Тетя Маша заохала, запричитала в трубку поначалу, а потом собралась с мыслями, велела к ней приезжать. В двухкомнатную квартирку, где и без Леси с Илькой проживало восемь человек – тетя Маша с мужем, старенькая бабушка и пятеро детей от мала до велика. Старшему было двадцать, как Лесе, а младшему всего шесть, как Ильке. Даже спать на ночь на полу устроиться – и то проблема.
Но ничего, устраивались. Тетя Маша здорово ей тогда помогла, надоумила на курсы компьютерные пойти, где программам всяким операторским учат, и денег дала. Хорошие были курсы. Даже бумажку ей там по окончании выдали, удостоверяющую, что она теперь, Леся Хрусталева, не абы как попусту небо коптит, а является квалифицированным оператором персонального компьютера, всякие разные учетные программы знает. Вскоре она на первую работу устроилась – этим самым оператором. И сразу от тети Маши ушла, поблагодарив ее сердечно за помощь. Квартиру однокомнатную сняла. Правда, потом с той съемной квартиры съехать пришлось, потому как заработанных денег хватило впритык на ее оплату. Потом она подешевле жилье нашла, на окраине города. Их много еще было, квартир всяких. И все равно плата за них в нужный зарплатный баланс никак не вписывалась. Надо было комнату искать. Съемный угол. Так ее судьба в Риткину квартиру и привела…
– … Ну что, все еще дуешься? – прозвучал у нее за спиной Риткин голос, и Леся вздрогнула, улыбнувшись – помяни Ритку в мыслях, она уж и тут как тут. Как черт из поговорки.
– Да делать мне больше нечего… – равнодушно отмахнулась она от нее. – Сейчас все брошу и дуться на тебя начну…
– Ну вот и молодец. А с деньгами – это я так, погорячилась немного. На, возьми свои сто долларов. Нет, сама прикинь, а? Где в жизни справедливость? Я ее в гости пригласила, стол накрыла, а она мне – пустые хлопоты… А тебе – кучу мужиков…
– Да какую кучу, Ритка? Ерунда все это! Не верь.
– Да я и не верю! Откуда у тебя мужики возьмутся? Ты на себя в зеркало давно смотрела? Ходишь – лахудра лахудрой, не одета, не обута… Твоя подруженция могла бы и приодеть тебя с барского плеча! А то ходит тут, на нервы действует!
В прихожей на полуноте тренькнул дверной звонок, и Леся вздохнула облегченно – наконец-то!
Явился племянничек. Только он так в дверь звонил – будто извинялся.
– Иди открывай… Твой пришел. Мужик обещанный.
Ритка хохотнула коротко, уступая ей дорогу, потом вздохнула вслед – ишь как помчалась… Потом постояла еще в коридоре, чутко прислушиваясь к диалогу в прихожей:
– Ты почему так долго, Илюш? Знаешь же, что я волнуюсь!
– Да к нам в школу тетки приходили из какого-то фонда! Пять моих рисунков с собой забрали, будто бы на выставку в Москву повезут…
– Ух ты! Здорово! А почему ты мне не позвонил? Я бы не дергалась…
– Да я, Лесь, телефон потерял.
– Как?! Где?
– Я и сам не знаю… Сунулся – а его в портфеле нет…
– Ох, горе ты мое рассеянное! Это же подарок был, дурья твоя башка! Татьяна Сергеевна старалась, покупала, а ты…
– Да я понимаю все. Но что теперь сделаешь?
– Ладно. Действительно, ничего не сделаешь. Да ладно, не расстраивайся! Жили без телефона и еще проживем. Раздевайся, иди мой руки. Сейчас ужинать будем.
Вздохнув, Ритка махнула рукой, на цыпочках пошла к себе в комнату. Ничего с этой жиличкой не сделаешь – глупая баба, она и есть глупая баба. Вместо того чтоб шею парню намылить, она его утешать взялась. Да если б ее сын вот так заявил, что телефон потерял! Да она бы… Одна только неза дача – нету у нее сына. И даже племянника самого завалящего у нее тоже нет. Никто не подкинул…
* * *
И вовсе он не терял его, этот телефон. Старшеклассники отобрали. Рыжий Селиванов из десятого «Б» самолично сумку перетряхивал, а другие смотрели, улыбались довольно. Еще и подзатыльник потом дали. За что подзатыльник-то? Мало им, что ли, телефона? Стояли, смотрели, как он свое барахлишко обратно в сумку складывает, втянув голову в плечи. Не драться же с ними, в самом деле. Он один, а их много. Потом, правда, пацаны из класса подошли, сочувствие проявили. Только что толку от их сочувствия, если каждый сам за себя? Вон у Кольки отец в прокуратуре работает – его не трогают. А у Артема старший брат есть. Сначала они к Артему привязывались, а потом брат пришел, поговорил с ними, и отстали. А у него ни отца, ни брата – одна только тетка, которой самой защита требуется, если по большому счету. Нельзя, чтоб она узнала про Селиванова и его компанию. Расстроится, плакать будет. Уткнется ночью в подушку и будет сопеть через забитый слезами нос. А когда она плакать начинает, ему совсем невмоготу становится. Насобачилась уже по ночам плакать, думает, он не слышит! Глупая. Того не понимает, что он давно уже ее сопение сердцем во сне чует и просыпается сразу, только виду не подает. Потому что нельзя. Потому что нет у него права ее жалеть. Вот станет взрослым мужиком, тогда уж… Тогда уж никто его тетку не обидит! А кто обидит, и трех дней не проживет…
Илья вздохнул тяжко, поежился на декабрьском ветру. И сам усмехнулся грозным своим мыслям – надо же, какая ерунда в голову пришла! Трех дней не проживет, главное… Это оттого, наверное, что он на старшеклассников озлобился. Да разве можно на них по большому счету обиду держать? Они ж по ошибке думают, что если раньше родились и больше его ростом вымахали, то, значит, и сильнее. Глупости все это. Сила вовсе не в силе, сила в другом. Она внутри человека живет, а не снаружи. А эти… Они ж не понимают. Чего с них возьмешь? Пусть считают себя крутыми и сильными. Вон стоят у школьного крыльца, гогочут, рыжие патлы Селиванова издалека огнем так и горят. Надо переждать здесь, за углом, потоптаться в снегу. Звонок прозвенит, они на первый урок уйдут. А денег, что они вчера затребовали, у него все равно нет. Хоть они и ждут. Знают же, сволочи, что химичка Светлана Петровна собирает на ремонт своего кабинета, и ждут. Угораздило же Семочкина ей кабинет испортить! Говорили же ему, что не надо, а он – порох, порох… Теперь за этот порох все должны по две тысячи на ремонт нести. Все и принесли, только он один в должниках остался. А у Леськи еще зарплаты не было…
– Эй, парень, где тут ближайшая аптека? Не знаешь? – вывел его из задумчивости хрипловатый мужской голос.
Илья вздрогнул, завертел удивленно головой, пытаясь обнаружить, откуда идет голос, поскольку рядом ни одной живой души не было. Потом понял – спрашивали из приоткрытого окошка машины, остановившейся на выезде меж двумя домами-высотками. Господи, где ж тут аптека? Нахмурив лоб, он завертел старательно головой, словно помогая себе вспомнить местонахождение ближайшей аптеки, но ничего путного память не выдавала, и он виновато пожал плечами, разведя руки в стороны. Тем временем дверь машины открылась, и высокий молодой мужик в длинном черном пальто выскочил на утоптанную дорогу, тряхнул знобко плечами, улыбнулся ему белозубо и весело.
