– С удовольствием.
На этот раз он привез ее в Гринич-Виллидж, в свой любимый
бар. Они заказали спагетти с грибами, салат и белое вино. Потом бродили по
улицам и лакомились итальянским мороженым.
– Ты скучаешь по Италии, Сирина?
На некоторое время она задумалась, затем покачала головой:
– Нет, больше нет.
Сирина рассказала ему о том, как лишилась родителей, о
бабушке, об обоих домах.
– Теперь я принадлежу этой земле.
– Нью-Йорку? – Василий удивился, и она
кивнула. – Разве ты не чувствовала бы себя счастливее в Европе?
– Сомневаюсь. Слишком долго я не была там. Несколько
месяцев вместе с мужем прожила в Париже, но все это было так давно.
– Как давно?
– Восемь лет назад.
– Сирина. – Он не отрываясь смотрел на нее, его
черные глаза, как бриллианты, горели огнем. – Согласилась бы ты работать
со мной в Париже или в Лондоне? Мне хотелось бы продолжить работать с тобой, но
я не могу больше оставаться здесь.
Сирина задумалась над его предложением. Работать с ним –
одно удовольствие, а вдвоем они действительно создавали нечто очень редкое.
Между ними существовали совершенно непонятные течения, какой-то невысказанный
подтекст, она не знала, что это такое, но это нечто всякий раз проступало на
фотографиях.
– Да, если бы смогла устроить свою дочь.
– Сколько ей лет?
– Почти восемь.
Он улыбнулся, глядя на Сирину:
– Ты могла бы взять ее с собой.
– Может быть. Если бы поездка заняла всего лишь
несколько дней. Но ей нужно ходить в школу.
Он кивнул:
– Давай подумаем.
– Ты скоро уезжаешь?
Сирина внезапно расстроилась и, когда они переходили площадь
Вашингтона и сворачивали на Виллидж, искоса взглянула на него.
– Не знаю. – Он посмотрел на нее странным
взглядом. – Еще не решил. Но практически я завершил все дела, ради которых
приезжал сюда.
Он снова как-то по-мальчишески пожал плечами, словно
необыкновенно красивый школьник:
– Возможно, мне следует попробовать поискать
какую-нибудь дополнительную работу. Как ты думаешь?
Сирина рассмеялась. Они работали вместе всего лишь неделю,
но их совместные часы оказались настолько длинными и наполненными, что с трудом
верилось, будто они никогда не работали раньше вместе.
– О чем ты думаешь?
Она с улыбкой посмотрела на него.
– Что мне нравится работать с тобой и что я буду
скучать без тебя. – Затем почти застенчиво добавила: – У меня никогда не
возникало подобных отношений ни с одним из фотографов прежде.
– Именно это мне и сказала Доротея. – Он озорно
взглянул на нее. – Она сказала, что ты профессионал и чтобы я не пытался
завлечь тебя в свои сети.
– Ага! Значит, обычно ты пользуешься разными трюками?
Теперь над ним посмеивалась она, но он ответил совершенно
серьезно:
– Иногда… – Василий, казалось, колебался, затем
решился и сказал: – Я не всегда осторожный человек, Сирина. – Это по нему
было видно за версту. – Тебя это волнует?
– Думаю, нет, – поспешно ответила она, но, по
правде говоря, не совсем понимала, что он имеет в виду. Все фотографы были
временами немного чудными. Так что он не единственный. Единственное его отличие
от других состояло в том, что он был женат четыре раза.
– Знаешь… – Василий остановился и повернулся к
ней. – Ты настолько необыкновенная женщина, что иногда я просто не знаю,
как сказать тебе то, что думаю.
– Почему? – Сирина нахмурилась, опасаясь, что
может показаться ему чопорной и щепетильной. Если им суждено быть друзьями, он
должен иметь возможность быть самим собой. – Почему ты не можешь сказать
мне то, что думаешь?
Глаза Сирины затуманились. Василий придвинулся к ней и нежно
поцеловал.
– Потому что я люблю тебя. – Время, казалось,
остановилось. Они стояли не шевелясь. – Вот почему. Ты самая красивая
женщина, какую я когда-либо видел.
– Василий…
Сирина опустила глаза, затем подняла их снова, чтобы
взглянуть на него, но он не дал ей возможности закончить.
– Правильно, я и не надеюсь, что ты полюбишь меня. Всю
свою жизнь я вел себя как сумасшедший. Теперь за это нужно
расплачиваться. – Произнеся это, он вздохнул и едва заметно
улыбнулся. – Такой шаг невозможен для таких целомудренных…
– Не говори глупости.
Но он предостерегающе поднял руку.
– Разве ты захотела бы взять в мужья мужчину, у
которого уже было четыре жены? – Спрашивая, он буквально сверлил ее
взглядом.
– Может быть. – Голос ее прозвучал мягко,
бархатисто. – Если бы я любила его.
Его голос стал столь же мягким, как и ее:
– И ты полагаешь, что могла бы полюбить такого
человека? Если бы он любил тебя очень, очень сильно?..
Словно во сне, словно этот жест сделал кто-то другой, Сирина
кивнула. Следующее, что она помнила, – это мощное объятие его рук. Но,
оказавшись в их крепком кольце, Сирина поняла, что это именно то, чего ей
хотелось. Ей хотелось быть с ним, принадлежать ему, вечно находиться рядом с
ним, и, когда он поцеловал ее, все ее сердце устремилось к нему с ответным
поцелуем.
Вечером он отвез ее домой и расстался у входной двери. На
прощание он поцеловал ее столь же страстно, как и до этого, заставив себя
расстаться с ней у порога. Хотя на следующее утро он вернулся, прихватив с
собой свежий кофе, булочки, корзинку с фруктами и огромный букет цветов. Сирина
открыла дверь, еще не придя в себя от сна, с заспанными глазами, в ночной
рубашке, и, оторопев от удивления, пропустила его в комнату. То, что началось
после, было не чем иным, как старомодным ухаживанием. Каждую минуту дня они
проводили вместе. Василий завершил свою работу, а она наконец-то взяла отпуск в
агентстве. Они ходили на побережье, в парк, ездили за город, сжимали друг друга
в объятиях, целовались, касались друг друга руками, и так продолжалось до конца
недели, прежде чем она наконец пошла к нему в отель. Он остановился в
центральной части города в отеле «Карлайл», номер был просто огромным и выходил
окнами в парк. Василий пригласил ее к себе, чтобы показать вид на парк,
открывавшийся из окна, а затем вновь поцеловал ее, на этот раз ни один из них
не мог больше сдерживаться. Он сжимал ее в объятиях с таким яростным желанием,
что у нее не было сил противиться ему. Сирина понимала, что никакой борьбы не
будет. Они слишком нуждались друг в друге. И с такой самозабвенной страстью
слились друг с другом, что Сирина мельком подумала, смогут ли они пережить
ночь. Когда наступило утро, Сирина чувствовала себя так, словно всегда
принадлежала ему.
