– Синьорина? – Гондольер видел, как ее лицо
исказилось от гнева и страдания. Ему хотелось узнать, какая мука терзает душу
этой юной девушки. – Куда прикажете вас доставить?
Сирина размышляла несколько мгновений, не зная, что
ответить. Направиться сразу на вокзал? Нет, она пока не готова. Пока еще рано.
Сначала предстояло еще кое-что сделать. Она медленно повернулась к гондольеру,
отчетливо вспоминая небольшую церквушку. Надежды мало, но, может быть, кто-то
знает еще что-нибудь.
– Отвезите меня, пожалуйста, в церковь Марии
Чудотворицы.
Гондольер протянул руку, чтобы помочь девушке спуститься в
гондолу, и легонько оттолкнулся от причала, в то время как Сирина не спускала
глаз с фасада дома, который навсегда останется в ее памяти, но которого ей
больше никогда не увидеть. Это будет ее последним путешествием в Венецию. Ей
незачем больше возвращаться сюда.
Церковь Марии Чудотворицы осталась прежней – почти полностью
скрыта высокими стенами и поразительно проста по архитектуре. Лишь тем, кто
входил внутрь, церковь Марии Чудотворицы показывала свои чудеса: мраморные
стены, панно, удивительные статуи поражали своей красотой. Сирина несколько
мгновений постояла молча, ощущая присутствие бабушки, как это случалось всегда,
когда они вместе ходили на воскресную мессу. Затем медленно направилась к
алтарю, опустилась перед ним на колени, отчаянно стараясь не думать о том, что
теперь делать, куда идти…
Боль потери была невыносимой. Две горькие слезинки скатились
по щекам к точеному подбородку. Собрав последние силы. Сирина поднялась и
прошла в комнатку в дальней части церкви, надеясь отыскать там священника.
Войдя, она увидела пожилого священника, сидящего на простом стуле и читающего
обернутый кожей молитвенник.
– Падре?
Священник устремил проницательный взгляд на Сирину. Его лицо
не было знакомо девушке.
– Не могли бы вы мне помочь? Мне хотелось бы узнать о
своей бабушке.
Священник вздохнул и медленно поднялся. После окончания
войны многие приходили сюда с подобной просьбой. Люди умирали, переезжали,
пропадали без вести.
– Не знаю, смогу ли помочь вам. Мне нужно посмотреть
записи в книге. Ее имя?
– Принцесса Алисия ди Сан-Тибальдо, – тихо
проговорила Сирина, отнюдь не собираясь произвести впечатление, но тем не менее
манеры священника изменились: он стал более внимателен. «Неужели титул так
много значит? – подумала Сирина. – Неужели есть какая-нибудь разница?
Почему?» Теперь все казалось таким несущественным. Титулы, имена, деньги.
Единственное, что имело для Сирины значение, – это то, что бабушка умерла.
Что-то шепча себе под нос, священник долго шелестел
страницами. Наконец он кивнул головой и взглянул на Сирину.
– Вот. – Он повернул книгу так, чтобы она смогла
прочесть. – Вот здесь. 9 апреля 1943 года. Умерла естественной смертью.
Церковный священник совершил положенный ритуал. Она похоронена в церковном
саду. Хотите взглянуть?
Сирина кивнула и торжественно проследовала за священником
через узкую дверь в залитый ярким солнечным светом сад, в котором цвели цветы и
стояли небольшие древние могильные памятники, а вокруг них росли невысокие
деревья. Священник неторопливо направился в дальний конец сада, где виднелось
всего несколько новых могил. Молча указав на небольшой камень из белого
мрамора, он взглянул на Сирину, повернулся и ушел, оставив ее одну, пораженную
увиденным. Поиски закончены, ответ найден. Бабушка покоится здесь, под сенью
невысоких деревьев, укрытых стенами церкви Марии Чудотворицы. Она уже была
здесь, когда Сирина писала ей одно письмо за другим, моля Бога, чтобы бабушка
была жива. Сирине хотелось разозлиться, стоя сейчас здесь, ей хотелось
ненавидеть, хотелось отомстить. Но ненавидеть было некого, бороться не с кем.
Все окончено в этом саду, и Сирина испытывала сейчас только глубокую печаль.
– Прощай, бабуля, – прошептала Сирина,
поворачиваясь, чтобы уйти. Глаза ее застилали слезы. Она не зашла попрощаться
со священником, но около ворот он сам подошел к ней и дважды почтительно пожал
на прощание руку.
– До свидания, принцесса… До свидания…
Принцесса? На миг Сирина застыла от удивления, затем
повернулась и внимательно посмотрела на него. Принцесса… Он назвал ее
принцессой?.. Затем медленно кивнула. Да, теперь, когда бабушка ушла из жизни,
Сирина стала принцессой. Но этот титул сейчас мало что значит…
Пока Сирина плыла на гондоле, ее мучила одна и та же мысль –
Серджио. Что сделал он с деньгами, полученными за дом? Что сделал с сокровищами
ее родителей, с драгоценностями, принадлежавшими бабушке? Внезапно ей
захотелось получить объяснения, свести счеты с человеком, уничтожившим ее
семью, вернуть все, что он у нее отнял. Но, поразмыслив над этим как следует,
Сирина поняла, что Серджио не сможет вернуть ей всего того, чего она лишилась.
И все же в Сирине горело желание увидеть своего дядю, потребовать у него ответа,
заставить его вернуть хотя бы часть наследства.
И вот теперь, сидя в гондоле, неторопливо плывшей по
Большому каналу к собору Сан-Марко, Сирина знала, куда ей надо ехать. Венеция
принадлежала бабушке, она была ее частью. Венеция принадлежала ей. Но Венеция
не была домом для Сирины. Она всегда была чужой, незнакомой, волнующей,
загадочной, таинственной… Сирина должна отправиться дальше. Должна проделать
весь путь и дойти до своих истоков. Она должна поехать домой.
– Хотите попасть в собор, синьорина?
– Нет. – Сирина медленно покачала головой. Она уже
закончила свои дела в Венеции. Пора двигаться дальше. – Нет, спасибо.
Отвезите меня обратно на Санта-Лючия.
Неторопливо они проплыли под мостом ди Соспири, затем мостом
Вздохов, и Сирина закрыла глаза. Почти инстинктивно гондольер затянул печальную
песню. Через мгновение они вновь оказались под яркими солнечными лучами и
выплыли на простор Большого канала, миновали красоты собора Сан-Марко,
колокольни, дворца Дожей, удаляясь от центра, минуя один за другим чудесные
творения Венеции. Сирина уже не плакала. Она молча смотрела на них, пытаясь
запомнить навсегда, сознавая, что никогда сюда не вернется.
Когда они добрались до вокзала, Сирина рассчиталась с
гондольером, дав щедрые чаевые, за которые он горячо поблагодарил ее.
– Куда вы направляетесь теперь, синьорина?
– В Рим.
Он медленно кивнул.
– Вы не были там после войны?
Девушка покачала головой.
– Там теперь все по-другому.
Но вряд ли сильно отличается от того, что она нашла здесь.
Для нее изменилось все и повсюду.
– У вас есть родственники в Риме?
– Нет… Я… У меня была только бабушка здесь.
– Значит, вы посещали ее дом?
Сирина кивнула, и гондольер понимающе покачал головой.
– Мне очень жаль, что так случилось.
