– Это абсолютно законный документ. Ты не сможешь его
оспорить. Как только ты перестанешь быть женой Брэда – станешь вдовой или же
разведешься, – ты не получишь ни гроша ни от него, ни от нас. Даже если он
и захочет дать что-то тебе. У меня есть эта бумага, и она остановит его. Теперь
ты ничего не сможешь отнять у него.
– Я никогда и не хотела.
– Не верю.
С этими словами Маргарет повернулась и закрыла дверь. Сирина
как подкошенная рухнула на кровать и уткнулась лицом в подушку. Рыдания
сотрясали все ее тело до тех пор, пока она, выбившись из сил, не затихла,
полностью опустошенная.
Когда вернулся Брэд, он ужаснулся: такой бледной и
измученной выглядела Сирина. Глаза ее покраснели от рыданий, вид был явно
болезненный.
– Любимая, что случилось?
Так же как и прошлым вечером, она решила ничего ему не
рассказывать. Ей казалось самым постыдным предательством рассказать о том, что
сделала его мать. Это должно остаться между ней и Маргарет Фуллертон. Она
никогда не расскажет об этом Брэду.
– Не знаю. Может быть, причина в перемене воды или
из-за климата. Я чувствую себя ужасно больной.
– Ты плакала? – Он расстроился.
– Только потому, что неважно себя чувствую. –
Сирина тепло улыбнулась, глядя на него.
Брэд медленно покачал головой, поражаясь, какой измученной
она выглядела.
– Мне кажется, следует вызвать врача.
– Брэд, не надо.
В конце концов, он уступил ее просьбам. Когда полчаса спустя
он спустился вниз приготовить ей и себе по чашке чая, то все еще был сильно
расстроен и озабочен. На кухне Брэд застал Тэдди, готовившего себе сандвичи.
– Сделать тебе один?
Брэд отрицательно покачал головой, ставя на плиту чайник.
– В чем дело?
– Беспокоюсь о Сирине. Со вчерашнего вечера она
выглядит неважно.
– Сегодня что-то случилось?
– Во всяком случае, я ничего не знаю об этом.
Вернувшись от портного, я застал Сирину в ужасном состоянии. У нее такой вид,
словно проревела все время с моего ухода, вся бледная и дрожит. – Он
нерешительно посмотрел на брата. – Ты, наверное, еще мало понимаешь в
медицине, чтобы взглянуть на нее? Я хотел вызвать для нее врача матери, но
Сирина отговорила меня. Боюсь, у нее могут быть какие-то осложнения с
беременностью или что-нибудь в этом роде.
– У нее есть судороги?
– Она не говорит. Думаешь, она плакала из-за этого?
Может быть, она знает, что что-то не так, но не хочет говорить мне? –
Внезапно Брэд перепугался. Вода для чая закипела, и он машинально схватил
чайник.
– Ну, успокойся. – Тэдди забрал у него чайник и
снова поставил на плиту. – Почему бы тебе сначала не спросить у нее?
Узнай, были ли у нее судороги или кровотечения.
– О Боже милостивый! – При одной мысли об этом
Брэд побледнел. – Если что-нибудь случится с ней или с ребенком …
Он не осмелился закончить мысль, но Тэдди успокаивающе
накрыл его руку своей.
– Скорее всего с Сириной и с малышом ничего не
случится. Поэтому перестань заводить себя. Почему бы тебе просто не подняться к
ней наверх и не посмотреть, как она себя чувствует, а я через секунду принесу
чай. Ладно?
Брэд посмотрел на Тэдди с признательностью.
– Знаешь, ты стал еще лучше. Ты будешь настоящим
врачом, Тэдди.
– Заткнись. Ты меня нервируешь. Отправляйся и присмотри
за своей женой. Я поднимусь следом.
Однако по дороге Тэдди столкнулся в коридоре с матерью.
– Где ты ходишь? И еще пьешь чай! Господи всемогущий,
это еще что за новости? – Она улыбалась, глядя на своего младшего сына с
изумлением.
– Это для Сирины. Брэд говорит, она неважно себя
чувствует. – Едва он произнес эти слова, как заметил изменившееся
выражение лица матери. – В общем, – заспешил Тэдди, – я скажу
тебе, если ей понадобится врач.
– Хорошо.
Маргарет не задала ни одного вопроса о том, как себя
чувствует Сирина.
Тэдди постучал в дверь спальни. Брэд быстро распахнул ее
настежь и отошел в сторону, пропуская его внутрь.
– Что-то случилось?
Брэд заметил странное выражение глаз Тэдди, но тот лишь
покачал головой и скрыл за улыбкой охватившее его беспокойство.
– Нет. Ничего. Как она?
– Лучше, мне кажется. Может быть, уже оправилась. Может
быть, действительно просто утомилась. – Он понизил голос: – Она
причесывается в ванной. Сказала, что у нее не было ни судорог, ни кровотечений,
поэтому с ней скорее всего все в порядке. Но Боже мой, Тэд, клянусь, она
проплакала все утро.
Их разговор прекратился с появлением Сирины, вышедшей из
ванной. Она выглядела уже лучше – волосы уложены, лицо умыто, глаза сияли, и
она улыбалась Тэдди. На ней был розовый халат, из-под которого виднелись
кончики розовых шлепанцев.
– Боже мой, Сирина, ты великолепна!
Тэдди расцеловал ее в обе щеки, взял за руки и присел рядом с
ней около кровати.
– Брэд сказал, что ты неважно себя чувствуешь, но, на
мой взгляд, ты выглядишь просто великолепно. – Затем почти
профессионально, чем вызвал у брата улыбку, спросил: – Как ты себя чувствуешь,
Сирина? Мы с Брэдом сильно волновались.
– Отлично. – Она закивала головой, но тут же глаза
ее наполнились слезами, и мгновение спустя, не в силах сдержаться, она
потянулась к Брэду и зарыдала в его объятиях. Ей стало не по себе от устроенной
ею же самой сцены, но у нее не было сил остановить слезы. В отчаянии через
плечо мужа Сирина посмотрела на его брата. Постепенно рыдания улеглись, она
высморкалась в носовой платок, который ей протянул Тэдди.
Он нежно, с улыбкой похлопал ее по руке, когда она
повернулась к нему, и посмотрел ей в глаза.
– Знаешь, временами это случается со всеми, Сирина. За
последние несколько дней ты пережила столько нового – новые люди, новая
обстановка, со всем этим нужно справиться. Если бы не беременность, то и тогда
ты бы здорово измоталась.
– Извините… – Она покачала головой, продолжая
вытирать слезы. – Я чувствую себя так глупо.
– Не нужно.
Тэдди передал ей чашку с чаем, затем посмотрел на брата,
склонил голову набок и по-мальчишески улыбнулся:
– Если я пообещаю не разыгрывать с ней врача, мог бы ты
оставить нас на минутку, большой братец?
Он сказал это таким обезоруживающим тоном, что Брэд не мог
отказать ему в просьбе. Чуть поразмыслив, он кивнул и выскользнул из спальни,
пообещав вернуться через несколько минут и принести еще пару чашек чая. Тэдди
подождал, когда брат дойдет до лестницы, затем повернулся к Сирине. Он взял ее
за руку и заглянул в глаза.
