– Месье и мадам Лависсе, моя невеста, принцесса ди
Сан-Тибальдо.
Сирина смутилась, услышав свой титул, и протянула руку для
приветствия. В ответ оба несколько натянуто поклонились:
– Рады приветствовать вас.
– И мне очень приятно с вами познакомиться. –
Сирина окинула взглядом открывшуюся за их спинами часть дома и добавила: –
Здесь так чудесно.
Супругам Лависсе комплимент пришелся по душе, как если бы
дом был их собственным, и они тут же пригласили Сирину пройти ознакомиться с
домом.
– Он, вынужден, к сожалению, признать, уже не тот, что
прежде, – извинился Пьер, показывая ей внутренний садик, – но мы с
женой делали все возможное, чтобы сохранить все, как было прежде, для месье
барона.
Владелец вот уже пять лет не видел своего дома и, вероятно,
теперь, в возрасте семидесяти пяти лет от роду, пораженный тяжкой болезнью,
вряд ли его увидит. Преданные старые слуги хранили дом для него, а он щедро платил
им. Сначала он доверил им солидную сумму на покрытие всех расходов, а теперь,
после окончания войны, стал еще ежемесячно посылать им дополнительный чек. В
свою очередь, они заботились об этом прекрасном доме с неослабной любовью и
вниманием. В начале войны они перенесли и спрятали в подвале в потайной комнате
наиболее ценные вещи. Немцы за время оккупации не сумели их отыскать. И теперь,
в период пребывания американцев в Париже, супруги Лависсе относились к дому как
к своему собственному.
Так же как и в римском дворце, холлы были отделаны мрамором,
однако здесь мрамор был мягкого светло-розового оттенка. Вдоль коридора на
равном расстоянии друг от друга стояли банкетки в стиле Людовика XV,
бледно-розовый бархат которых украшало золотое шитье. На стенах красовались два
прекрасных полотна Тернера, изображавшие красочный заход солнца в Венеции. В
стену был встроен большой комод в стиле Людовика XV, верхняя часть которого
была отделана мрамором. Там и здесь стояли уникальные по красоте предметы
мебельного гарнитура. Из холла открывался вид на сад, узкие французские окна
выходили на мощеные дорожки, вдоль которых были расположены клумбы с цветами.
Сейчас сад не являл всей своей красоты. Когда они прошли в центральную залу,
Сирина застыла в изумлении. Стены комнаты были задрапированы темно-красной
тканью и белым бархатом, в ней стояла массивная мебель времен Наполеона,
несколько кресел-качалок, обтянутых полосатой тканью, две огромные китайские
вазы высились по обе стороны бесценного стола. Портреты членов семьи барона,
выполненные в полный рост, и огромный камин, в который свободно мог зайти
человек и в котором пылал огонь, производили неизгладимое впечатление. Комната
была убрана так, что вызывала трепетный восторг и замирание сердца у каждого,
кто в нее входил. Невольно возникало желание поудобнее устроиться в одном из
кресел перед камином. С нескрываемым восторгом Сирина смотрела на миниатюрные
китайские произведения искусства, персидские ковры, серию небольших портретов
кисти Зона, изображавших барона и его сестер в детском возрасте. Затем Брэд
прошел в другую, меньшую по размеру комнату, отделанную деревом. Здесь тоже
имелся камин, правда, гораздо меньшего размера, в котором так же радостно
плясало пламя. Три стены занимали шкафы с красиво переплетенными книгами. Тут и
до там на полках виднелись пустые места, на которые указал Пьер, состроив
презрительную гримасу. Это был единственный след, единственный ущерб,
причиненный дому немцами. Офицер, живший здесь во время войны, покидая дом,
часть книг прихватил с собой. Однако Пьер полагал, что им еще повезло,
поскольку ничего из других вещей взято не было. Немец оказался человеком чести
и больше ничего с собой не взял.
На том же этаже располагалась красивая небольшая овальная
комната для завтраков, окна которой выходили в сад, а за ней парадная столовая,
одну стену которой занимала удивительная картина, изображавшая сцену из жизни
китайской деревни. Холст хранился с восемнадцатого века, был написан в Англии
первоначально для графа Йоркширского, однако один из предков барона перекупил
эту картину непосредственно у художника и переправил во Францию. Проходя с
восхищением по комнатам, Сирина вспоминала дом бабушки в Венеции. Этот дом был
не таким большим, но не менее прекрасным. Итальянский дворец, в котором жила
она, отличался огромными размерами и более броской архитектурой, однако в этом
доме находились удивительные по уникальности и красоте вещи, и хотя он уступал
размерами, тем не менее, производил более сильное впечатление. Когда Сирина
бродила по комнатам, она тихо поинтересовалась у Брэда, как удалось сохранить
всю эту прелесть во время войны и оккупации. Особенно ее тронуло то, что старый
мажордом – домоуправитель настолько доверял Брэду, что достал из своего тайника
по-настоящему прекрасные вещи.
– Этот старик – нечто особенное, – шепотом
проговорил Брэд, показывая на Пьера, когда они поднимались за ним следом по
лестнице наверх. Мари-Роза, его жена, пошла на кухню приготовить Сирине
что-нибудь перекусить. – Судя по тому, что он мне рассказал, большая часть
вещей по-прежнему спрятана в подвале. Думаю, лучшие веши все еще находятся там.
Но, насколько понимала Сирина, Пьер не мог спрятать в
подвале мебель, поэтому просто невероятно, что ничто из этих удивительных
творений, которые она видела вокруг себя, не было повреждено или вывезено.
Наверху располагались четыре прекрасные спальни. Огромная
спальня хозяина была отделана сочно-голубым атласом и гладким полированным
деревом. Здесь находились красивый шезлонг, уютное и удобное канапе, небольшой
стол и камин. Из окна открывался превосходный вид на сад и небольшую часть
Парижа, рядом располагалась маленькая студия, которую Брэд иногда использовал
как рабочий кабинет, а также гардеробная, отданная в полное распоряжение
Сирины. За гардеробной располагалась еще одна спальня, отделанная в
красно-розовых тонах, принадлежавшая последней баронессе. Пьер пояснил, что две
другие спальни предназначались для гостей. Одна отделана в сочно-зеленых тонах,
с картиной, изображавшей сцену охоты, над камином висела целая серия рисунков
на ту же тему. Следовавшая за ней спальня была выдержана в серых тонах, с
картинами, изображавшими пасторальные сцены.
– Еще выше – чердак, – улыбнулся Пьер, ему
нравилось показывать дом.
– Дом просто великолепен, Пьер, – похвалила
Сирина. – Не знаю, что и сказать. Он гораздо красивее всего, что мне
приходилось видеть до этого в Италии и в Америке. Согласен, Брэд?
Глаза девушки светились восторгом. Пьер подумал, что от
одного только взгляда на эту пару на сердце становится легче.
– Я же говорил вам, что ей понравится этот дом, не так
ли? – улыбнулся Брэд Пьеру.
– Да, сэр. А теперь не согласится ли мадемуазель пройти
вниз в библиотеку… Уверен, Мари-Роза уже приготовила кое-что вкусненькое для
вас.
Его предположение оказалось абсолютно верным, в чем они
убедились, войдя в библиотеку и обнаружив на столе блюда с сандвичами и
небольшими пирожными, рядом стоял высокий кувшин горячего шоколада.
Брэд не мог дождаться, когда же Пьер оставит их наедине. Что
тот, кстати, не замедлил сделать. Как только он вышел из комнаты, Брэд тут же
обнял Сирину и жадно поцеловал.
