Но они были такие слабые, что она даже не поняла, что
начались роды.
– Почему ты не позвонила врачу?
– Уже?
Он кивнул:
– Уже.
Ей сорок лет. Тэдди больше не собирался играть в эти игры и
тянуть до последней минуты. Он настоял на том, чтобы немедленно отвезти ее в
госпиталь, хотя схватки едва только начались. Все казалось приключением, когда
она приняла душ, надела чистое платье и поцеловала его на прощание:
– Когда вернемся сюда, мы станем мамочкой и папочкой.
Тэдди улыбнулся, он с нежностью поцеловал Линду. В последние
недели они не могли заниматься любовью, и он изголодался по ее телу.
– Поскорее уносите отсюда свою задницу, доктор Эванс,
не то я изнасилую вас прямо здесь, в коридоре.
Но как только он это произнес, Линда почувствовала первую
настоящую острую боль и удивленно вскрикнула. Тэдди подхватил ее под руку,
чтобы она не упала.
– Кажется, любимая, нам лучше двинуться в путь.
Последнего ребенка я принимал на квартире двадцать пять лет назад и, честно
говоря, не умираю от желания повторить это еще раз.
– Трусишка, – проговорила она улыбаясь.
Когда они приехали в госпиталь, Линда начала волноваться.
Боли стали появляться через регулярные промежутки времени. Она всем улыбалась и
буквально кипела от энергии и возбуждения. В госпитале Тэдди помог ей распаковать
чемодан, и когда вернулся в палату, она уже лежала в кровати в розовом
госпитальном халате, волосы красной лентой связаны на затылке.
– Господь милосердный, ты выглядишь так, словно
собираешься сниматься в кино, а не рожать.
Линда сияла гордостью, перенося очередной приступ боли.
– Разве не так выглядят женщины, когда рожают детей?
– Не знаю, спроси у специалиста.
Врач осмотрел Линду и сказал, что все идет замечательно. Она
решила рожать самостоятельно, хотя врач предложил ей прибегнуть к помощи медицинских
препаратов. Линда и Тэдди решили, что ребенку будет полезнее, если не прибегать
к помощи лекарств.
Через несколько минут боли стали чаще и интенсивнее, а час
спустя Тэдди попросил ее расслабиться. Глаза Линды начали туманиться, на лбу
выступили капли пота, волосы прилипли к лицу. С каждым новым приступом боли она
крепче стискивала его руку.
– Это не так просто, как мне казалось.
Линда с тревогой взглянула на мужа и, когда пришел очередной
приступ боли, стиснула зубы и задержала дыхание. Ему пришлось прикрикнуть на
нее, чтобы заставить дышать. Когда приступ ослаб, он вытер лоб жены влажной
тряпочкой, дал лед, нежно сжал руку и сказал, что она отлично держится. Сестры
входили и выходили, подбадривая ее, говорили, что дела у нее идут отлично, а в
коридоре сплетничали по поводу того, что и Тэдди, и Линда были врачами. Сестры
и раньше видели роды по методике Ламазе, а в 1971 году они стали почти обычным
делом, но они ни разу не видели, чтобы этому методу следовали с таким усердием.
Следующая стадия длилась до самого полудня, к шести часам
Линда почти обессилела. Лицо ее исказилось от боли, волосы прилипли к лицу, она
отчаянно старалась не кричать, но очередной приступ боли заставил ее вскрикнуть
и устремиться к Тэдди.
– Не могу… Скажи, чтобы они дали мне чего-нибудь…
Скажи… Пожалуйста… О Господи…
Но он уговорил ее не делать этого, сказав, что все идет
отлично. Все было совсем иначе, чем когда рожала Сирина. Когда он в то утро
прилетел в Лондон, он знал, что она умирает. Промедли он еще чуть-чуть – и
сердце остановилось бы, не выдержав нагрузки. Ребенок тоже бы умер, если бы он
не предпринял быстрых мер. В случае с Линдой было по-другому. Вне всякого
сомнения, она испытывала сильнейшую боль, но все шло положенным природой
чередом.
После тринадцати часов продвижения плоду оставалось
преодолеть около восьми сантиметров, и через некоторое время она могла начать
тужиться. Оба они отлично понимали по занятиям в классе Ламазе, что подошли к
самому трудному моменту родов. Следующие два часа были просто выматывающими.
Тэдди ни на мгновение не выпускал ее руки, подбадривая, дыша вместе с ней,
успокаивая ее словно маленького ребенка, а затем внезапно вместе с последним
криком на ее лице появилось торжествующее выражение победы, и без всякого
понуждения она начала тужиться. Тэдди попытался было удержать ее, но подошел
врач, сделал знак сестрам, и без лишних разговоров они выкатили кровать из
палаты в родильную. Линду переложили на стол, ноги положили на подставки, и
через пять минут она начала выталкивать плод по-настоящему. Персонал в
родильной подбадривал, а Тэдди изо всех сил держал Линду за плечи, пот струился
по его лицу, по спине, по рукам столь же интенсивно, как и по ней. Никогда в
жизни Линда не работала так упорно. Тэдди чувствовал себя так, словно вместе с
ней выталкивал плод.
– Давай тужься! – хором кричали они.
Лицо Линды покраснело от напряжения, она стонала от усилий.
Казалось, прошла вечность. Наконец врач улыбнулся, поднял руку и объявил:
– Показалась головка ребенка… Давай, Линда… Давай… Я
уже вижу волосики!.. Давай толкай!
Линда напряглась, и ребенок продвинулся на дюйм, макушка
почти целиком вышла наружу, и Тэдди почувствовал, как у него навернулись слезы,
когда он взглянул в зеркало. В сорок семь лет у него появился первый ребенок, и
он никогда в жизни так сильно не любил ни одну женщину, как в этот момент любил
Линду.
– Давай, любимая… Давай, ты можешь… Ну вот… давай… еще!
Она силилась так, словно вот-вот лопнет от натуги, затем
среди стона и хрипа головка ребенка вышла наружу. Врач улыбнулся, сестры рассмеялись,
Линда и Тэдди заплакали от счастья, глядя друг на друга.
– Кто?
– Пока еще не можем сказать. – Врач широко
улыбнулся. – Ну-ка еще поднатужься несколько раз, и тогда скажу.
– Нечестно, – задыхаясь, проговорила Линда,
улыбаясь мужу. – Господу следовало бы повернуть их половые органы так,
чтобы вы могли сказать… сразу…
Она вновь начала тужиться. Еще два толчка – и врач освободил
плечи ребенка, а затем, одним мощным последним толчком, ребенок вышел целиком и
лег на руки врачу.
– Мальчик! – радостно воскликнул он. –
Большущий красивый парень!
Глаза Линды и Тэдди наполнились слезами, когда они
посмотрели друг на друга. Линда рассмеялась и потянулась поцеловать своего
мужа, он пригладил ее волосы и посмотрел на нее сверху вниз с безграничным
обожанием.
– Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо видел.
– О, Тэдди… – Она улыбнулась сквозь слезы. –
Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя. О, ты только посмотри на
него… – Тэдди не мог нарадоваться, младенец был само совершенство.
– Восемь фунтов, двенадцать унций. Отличная работа,
миссис Фуллертон. – Врач с удовольствием вручил ребенка отцу. – А вы
думали, будет двойня.
