– Да, только давайте быстрее, пожалуйста. У нас очень мало времени.
Все-таки официантка не сдержалась – опять озадачилась лицом. То есть посмотрела на них с плохо скрытым недоумением. Наверняка сейчас пойдет на кухню сплетничать про странную парочку, которая просит красивый стол для «будто бы свидания». И ее поймут, и вздохнут, и пожалеют – каких только странных клиентов за целый день не навидаешься.
– Вы мне так и не ответили, Саша, – почему вы на это все согласились? Просто от скуки или из желания побыть альтруистом? Вам ведь Ира наверняка живописала мое бедственное положение?
– Ну почему сразу – бедственное…
Он замолчал, долго смотрел на нее, будто собираясь с мыслями. И она тоже молчала, будто загипнотизированная его теплым «джигарханяновским» взглядом. Хотя и не определить, чего в этом взгляде было больше, теплоты или грусти. Но сочувствие – точно присутствовало. Подлинное, искреннее. Фальшивку она бы сейчас наверняка распознала.
– Потому и бедственное, что я совершенно не понимаю, что мне в такой ситуации делать… И надо ли вообще что-то делать…
– Так вы уже делаете! Я думаю, не стоит на полпути останавливаться. И придумали вы с Ирой очень хорошо – ревнивые эмоции в муже всколыхнуть.
– А вы и впрямь считаете, что это… хорошо?
– Ну, может, «хорошо» – слово не совсем удачное. Я в данном случае назвал бы это полезной необходимостью. Вроде как пощечины за истерику. Его несет на эмоциях, а вы ему – р-р-раз! – и порядок. Знаете, когда мужчина в возрасте вдруг влюбляется, это тоже немного смахивает на истерию. Вот если бы мне в свое время…
– Да, да… Насчет истерии вы где-то правы… – невежливо перебила она Сашу, вознамерившегося было поделиться собственными на этот счет переживаниями. – Вы знаете, его, Сережу… то есть мужа моего… Его в последнее время подменили будто! Мы же… Мы очень счастливо жили, единым семейным организмом, а теперь… Так больно все это в себе носить, если б вы знали!
– Да. Я знаю. Очень больно.
– Вы? Знаете? Да что вы вообще можете понимать! Вы сколько со своей юной любовницей прожили, когда она вам рога наставила? Вы извините, но Ира мне вашу историю рассказала… Наверное, и года не прошло?
– Да какая любовница, Таня… Вы меня не поняли. Я сейчас не о ней. Я сейчас о своей жене говорил. То есть я хотел сказать, что только теперь понимаю, как ей было тогда больно. К сожалению, слишком поздно понимаю.
– Ну, я думаю, не очень-то ей и больно было, если она так быстро вас забыть сумела. И поделом вам – не надо было семью разбивать!
– Тань… По-моему, я согласился участвовать в этом дурацком спектакле не для того, чтобы…
– Ах, все-таки дурацком?!
Она лихорадочно задвигалась на стуле, одновременно пытаясь встать и схватить сумку, висящую на его спинке. И встала бы, наверное, если бы Саша не протянул руку и с силой не прижал ее запястье к столу, захватив грубовато в ладонь.
– Таня, успокойтесь, пожалуйста, прошу вас. Не надо так нервничать. Успокойтесь, и все будет хорошо. Расслабьтесь, улыбнитесь… В данной ситуации спокойствие – ваш лучший помощник. Вы все правильно делаете, Таня. Все правильно… Успокойтесь, пожалуйста… Вот так…
Голос его звучал вполне задушевно, и ладонь была сухой и горячей. Через какое-то время ее и впрямь отпустило, и тут же напала стыдливость за свое глупое поведение, и сама по себе устроилась виноватая улыбка на лице. Надо было, конечно, и запястье от Сашиной горячей ладони освободить, но она почему-то медлила. Наверное, уставший от потерянности и лихорадки последних дней организм никак не мог напитаться искренним, как подарок с небес, горячим человеческим участием. Въехавшую во дворик Сережину машину она проворонила конечно же…
Заглушив мотор, Сергей повернулся к сидящей рядом Диане, проговорил деловито:
– Подождешь? Я думаю, это ненадолго. Минут на пятнадцать – двадцать.
Она кивнула медленно, глядя прямо перед собой. Потом перевела взгляд на его удаляющуюся спину, вышла из машины, закурила. Выдыхая вверх дым, вскользь прошлась глазами по панораме открытой террасы кафе. Ага, вот Сергей подошел к одному из столиков… Но за столиком… За столиком – та самая женщина, его жена, кажется? Но как же… Почему – жена? А рядом с ней…
Сощурившись на сидящего напротив Сережиной жены мужчину, она сначала не поверила своим глазам. Потом вздрогнула. Нет, но этого не может быть, этого просто не может быть…
Так думал и Сергей, медленно подходя к столику, где сидели Таня с Сашей, – этого не может быть. Даже глаза пришлось прикрыть на секунду и потрясти головой, отгоняя от себя непривычную картинку. Абсолютно сюрреалистическую, которой нет места в нормальной жизни. Таня – с незнакомым мужчиной в кафе. Таня – с макияжем, с кудрями, в прозрачной блузке. И цветы на столе, и шампанское в ведерке. А главное – как этот мужик по-хозяйски держит ее за руку и заглядывает в глаза! Нет, этого на самом деле происходить не может. Это действительно картинка. Мираж. Обман зрения. Надо подойти поближе и убедиться, что это всего лишь картинка.
Он действительно подошел вплотную к столу, тронул жену за плечо. Таня подняла голову, глянула, как ему показалось, устало и безучастно. Потом пошевелила рукой, вытягивая ее из чужой ладони. Вяло пошевелила, тоже будто устало.
– Привет…
Он автоматически произнес первое, что пришло в голову, и даже попытался растянуть губы в соответствующей безликому «привету» полуулыбке. Мужчина, сидящий напротив Тани, тоже изобразил на лице подобие улыбки, но было видно, что процедура дается ему с трудом. Хотя и сгруппировался внутренне, как мог. Наверное, надо теперь спросить, кто он такой и что, собственно, ему от его жены надо. Да, обязательно надо спросить. Но это – потом. А сейчас бы надо с изумлением как-то справиться. Ему казалось, что оно заполнило его всего, от макушки до пяток. Одно сплошное изумление толчется в груди, в голове и даже во рту – привкус его полынной вязкой горечи, а еще от изумления дрожат руки и подгибаются колени, и очень хочется сесть и прийти в себя. Если такое вообще возможно. Не в смысле сесть, а в себя прийти.
Он и сел. Вернее, плюхнулся на стул, не отрывая взгляда от лица жены. Странный у нее взгляд, спокойный какой-то. Будто все, что сейчас происходит, – обычное для них дело. И выражение лица странное – не испуганное, а будто загнанное. Хотя о чем это он? Про выражение лица – это потом… А сейчас ему просто сосредоточиться надо, принять картинку за реальность. То есть выяснить, что это за мужик и какого черта рядом с его женой сидит. Да и мужик на него смотрит, будто сам давно этих вопросов ждет. Будто подгоняет его взглядом – ну же, давай…
– Ну, здравствуй, папочка!
Голос Дианы над ухом прозвучал так вызывающе агрессивно, что он даже поморщился от досады. Сказал же – в машине ждать! Тут и без нее не знаешь, как себя к увиденной картинке пристроить. И вообще, при чем тут какой-то папочка… Это к кому она так обращается – папочка?!
