Расправив по привычке плечи, она развернулась к нему спиной и шагнула решительно к выходу из маленького кабинетика, но была остановлена прозвучавшим ей в спину тихим, похожим на приглушенный вскрик возгласом:
– Постой! Постой, Кира!
– Что? – обернулась она к нему.
– Ты это… серьезно? Про любовь?
– Совершенно серьезно, Сергей Петрович.
– Ну, тогда я искренне желаю тебе счастья, девочка… И смелости тебе, чтоб… любить… Я тоже когда-то любил, но…
– Выбрали себе место на пятачке?
– Да, выбрал. Каждому свое, девочка…
Он поднял на нее глаза – плеснуло из них самой настоящей черной тоской. Хоть и на миг всего. Она вдруг пронзительно увидела его со стороны – всегда напряженно-веселого, циничного, изо всех сил остроумного, не выпускающего сигарету из сухих пальцев. И лицо его тоже увидела – худое, с желтоватым оттенком кожи, с резкими буграми ранних морщин на высоком лбу. Лицо адвоката Сергея Линькова, украденное когда-то у влюбленного и беззаботного Сереги Маховского…
– Прощайте, Сергей Петрович, – еще раз повторила Кира уже не так весело. – Прощайте.
– Ладно, иди… – тихо улыбнулся он ей одними губами. – Иди и будь счастлива, раз уж осмелилась…
Тридцать первое декабря выдалось на удивление крепко-морозным. Ночью выпал снег, лежал пухлыми шапками везде, где только мог пристроиться.
Где большой шапкой, а где и крошечной совсем. Даже на сухих несчастных былинках астрочек, не сорванных осенью с клумбы, пристроились маленькие снежные шапочки, и они гордо торчали ими из-под снега, как неожиданно и хорошо приодетые добрым спонсором сироты. Кира поежилась, попрыгала немного на месте, потом потрусила в сторону детской площадки, где копошился съехавший с горки и попавший в кучу-малу Егорка. Вытянув его оттуда за шарф и отряхнув от снега, она проскулила жалобно:
– Может, хватит уже гулять, а? Замерзла я! Пойдем домой, там у нас елка еще не наряжена…
– Пойдем! – легко согласился Егорка, весело шмыгая носом. – Сейчас, только еще раз скачусь, и пойдем…
Пришлось Кире согласиться на «еще раз». А что делать – горки во дворе их нового дома не было. Не успели детскую площадку соорудить – рано снег выпал. Хорошо, хоть въехать до холодов успели, обжиться как-то на новом месте…
Елку поставили посреди гостиной просто шикарную. Благо пространство, мебелью пока не заставленное, позволило. Стол со стульями да телевизор – всего и мебели.
– Эй, ребята! Поешьте сначала, а потом уже елку наряжать будете! – выглянула из кухни раскрасневшаяся Елена Андреевна. – У меня пирожки вот-вот в духовке дойдут…
– Так не дошли же еще, мам! – беспечно махнула рукой Кира. – Чего зря время терять?
– Доченька, а мы стол здесь накроем? В гостиной?
– Ну да… – рассеянно ответила Кира, вытягивая из пакета необыкновенной красоты мишуру и пристраивая ее на разлапистую ветку. – Здесь, конечно… Смотри, Егорка, изящно как получается!
– Надо говорить – зизящно! – тут же поправил ее мальчишка, смешно сдвинув белесые бровки. – Ты что, не слышишь, что так звонче получается?
– Да слышу, слышу… – улыбнувшись, пробурчала Кира. – Кто ж спорит-то? Конечно, так звонче…
– Кирочка, а Стасик во сколько с работы придет? – ловко раскинула над столом белую крахмальную скатерть Елена Андреевна.
– Да поздно, мам. Часам к одиннадцати только. У них же сейчас самый пик… Хорошо еще, что для него исключение сделали как для молодожена…
– А кто еще придет, Кирочка?
– Ирина Васильевна из Каменки приедет… И еще я однокашника пригласила – Саню Григорьева, – да ты его знаешь! Он с братом придет.
– Так… А они одни будут или с дамами? На сколько человек стол накрывать?
– Ой, мам… Я… Я же совсем забыла тебе сказать… Я еще отца пригласила…
– Кого? – в ужасе округлила глаза Елена Андреевна, схватившись за грудь. – Я не ослышалась, Кира?
– Нет, мам. Не ослышалась.
– Да ты… Ты как вообще посмела… Ты что, Кира! Да ноги моей здесь… О господи… Сейчас же!
Сейчас же позвони ему и скажи, чтоб он даже и думать не смел! Еще чего! Никогда этого не будет, слышишь? Алкоголиков нам здесь не хватало!
– Он сейчас не пьет, мама. Ну, почти не пьет…
– И все равно! Не будет его здесь! Не будет, пока я жива!
– Тихо, мама. Не кричи, Егорку испугаешь.
– Да как это – не кричи? Ты что, издеваешься надо мной, да? Звони ему немедленно! При мне звони!
– Не командуй, мама. Никуда я звонить не буду.
– Что значит не будешь?
– А то и значит… В этом доме я хозяйка, мамочка. Кого хочу, того и зову. Тебя вот, мать свою любимую, позвала… И отца своего тоже…
– Тогда я… Тогда мне придется…
Елена Андреевна развернулась и по-девичьи резво выскочила из комнаты. Тут же хлопнула дверь в ванную, и сразу за хлопком послышался звук льющейся из крана воды. Кира постояла немного, потом вздохнула виновато, подмигнула Егорке и пошла вслед за матерью, на ходу придумывая правильные утешительные слова. Плачет ведь, наверное…
К ее удивлению и радости, Елена Андреевна вовсе не плакала. Не до того ей было. Она даже и на Киру, заглянувшую в приоткрытую дверь, не взглянула. Не заметила, наверное. Подсунувшись близко к зеркалу и по-птичьи вертя туда-сюда головой, с пристрастием разглядывала свое вмиг порозовевшее лицо. Потом погладила себя по щечкам, по подбородку легкими хлопками прошлась… И, схватив с полочки Кирину расческу, принялась производить какие-то хитрые манипуляции с прической, и без того, как казалось Кире, безукоризненной. Но у Елены Андреевны на этот счет были, видимо, свои соображения. О! А вот и мамин коронный жест – пальчики послюнявить и пройтись-пробежаться ими по отдельным выступающим прядкам… Тихонько хмыкнув, она прикрыла дверь, пожала плечами и на цыпочках вернулась к Егорке.
– Ну? Чего сидим? Где у нас эта зизящная блестящная штукенция? Давай-ка ее присобачим, наконец! Уже терпежу никакого нету…
– Давай! – оторвался Егорка от экрана телевизора.
Взяв пульт, Кира собралась выключить телевизор и уже протянула было руку в его сторону, но вдруг застыла с вытянутой рукой, внимательно прислушиваясь к быстро-тревожному голосу девчонки-корреспондентши:
– … Мы ведем наш репортаж из заброшенного селения Свищи, которое находится на юго-западе Красноярского края. Как стало известно от жителей близлежащей деревни, появившаяся здесь большая группа людей, называющих себя общиной новоявленных, в течение лета и осени вырыла вот в этих холмах земляные убежища и скрылась в них, практически замуровав за собой все входы и выходы…
– Кирочка, я тут подумала… А знаешь, ты ведь и впрямь теперь здесь хозяйка! – зажурчал у Киры за спиной веселый материнский голосок. – И чего это я раскомандовалась, в самом деле? Кого хочешь, того и зовешь к себе в гости… Пусть и отца…
