– Осторожно! Осторожно, Вадим! Уронишь же…
– Не боись, не уроню. Эту ценность я никогда не уроню, можешь быть спокойна. Сам разобьюсь вдребезги, а его не уроню.
Усевшись перед ней на удобный кухонный диван, он посадил ребенка к себе на колени, бросил ей, будто нехотя:
– Слышь, ты… Пожрать чего-нибудь сделай! Я сегодня замотался совсем с этим отъездом, даже пообедать некогда было. Там я отбивные готовые купил…
Отбивные действительно в привезенных им пакетах присутствовали. Надо было только бросить на сковородку, разогреть. Она тут же засуетилась по кухне, изредка взглядывая на Сашеньку, который все никак не мог отойти от затеянных отцом игрищ – подпрыгивал в его руках нетерпеливо, взмахивал ручками, норовя достать до его лица.
– Слушай… Мне кажется, у него температура! – озабоченно потрогал Сашенькин лоб Вадим. – Не заболел ли, часом? – И, обращаясь уже к ребенку и ласково коверкая слова, повторил вопрос: – Ты, дружок, не заболел ли, а? Нет? Смотри, а то придется папке свою поездку отменять… А поездка у папки серьезная… Папка дом нам с тобой едет смотреть…
– Да нет. Не заболел он. Говорю же – это зубки у него режутся. Так всегда бывает, не беспокойся, – не оборачиваясь от плиты, тихо произнесла Вика. – Поезжай, не волнуйся.
Она старалась, очень старалась говорить спокойно. Еще чего не хватало, чтобы он никуда не уехал! Сонька за ней приедет, а он здесь торчит! Вот уж действительно – господи пронеси…
– А чего это ты так обо мне волнуешься? – насмешливо произнес ей в спину Вадим. – И вообще… не нравится что-то мне твое спокойствие…
– Отчего же?
– Ну как… Утром вся на слезы-сопли изошла, а тут вдруг на тебе – такое спокойное равнодушие! Или одуматься успела, пока меня не было?
– А что мне еще остается делать? У меня есть какой-то другой выход?
– Нет. Нету у тебя никакого другого выхода, – произнес он по-утреннему жестко. – В твоем положении, милая, только один выход есть – поумнеть и принять ситуацию такой, какая она есть. Я ж говорил тебе, что неплохая она у тебя вовсе, ситуация твоя! Ты баба молодая, красивая, при деньгах будешь… Чем тебе плохо? Ничем не плохо… И нам с Саньком тоже будет неплохо… Да, Санек? – ласково потрепал он ребенка. – Папка дом поедет скоро покупать… Даже не дом, а замок, можно сказать! Будем с тобой в замке жить… В этом, в графстве… как его? Черт, забыл…
Он задумался на секунду, потом вдруг расхохотался от души над этой своей забывчивостью – очень уж забавной она ему показалась, видно. Вика перевернула на сковородке отбивную, обернулась на секунду и внутренне содрогнулась от омерзения – слишком уж мелко-противно тряслись в смехе его жирные красные щечки…
– А потом ты вырастешь, будешь в Оксфорде учиться… – отсмеявшись, снова воодушевился будущими надеждами Вадим. – А потом, со временем, может, и лордом настоящим заделаешься… Мамка, ты хочешь, чтоб твой сын прожил свою жизнь в лордах? – переспросил он у Вики насмешливо.
Так. Выдержка. Только выдержка. Никаких слез и истерик. Спокойно, Вика, уговаривала она сама себя. Капелька раскаленного масла выплеснулась со сковородки, прилетела ей прямо в щеку, обожгла болью, но она даже глазом не повела. И не моргнула даже, как ей показалось.
– Хочу… – тихо подтвердила она.
– Не слышу! – повелительно-весело проговорил Вадим.
– Хочу! Хочу, чтобы Сашенька прожил свою жизнь в лордах! – проговорила она громко, сглотнув застрявший в горле вязкий и слезный комок слюны.
– Вот и молодец, мамка, – удовольствовался ее ответом Вадим. – Насчет лорда я, конечно, загнул, чего уж там, врать не буду… Но жизнь у моего сына будет точно счастливой, это я тебе обещаю. Все у него будет. Деньги, замки, машины дорогие… Я его тебе потом, лет через двадцать, покажу. Если захочешь, конечно. Сам тебя найду и покажу… Ну что у нас там, жратва готова? Хочешь, чтоб я слюной изошел, что ли?
– Да-да, сейчас! – торопливо выложила она две большие отбивные на тарелку. Поставила ее перед ним, быстро нарезала хлеб, метнулась за вилкой и ножом. Забрала ребенка с рук. Насыпала кофейных зерен в кофемолку. Нажала кнопку. Проворная молодая женушка, встречающая мужа с работы с ужином. Идиллия, мать твою…
– Вадим… – тихо прошелестела она, ставя турку на огонь. – Может, ты нам немного денег оставишь?
– Зачем? – громко и с чувством чавкая, поднял он голову от тарелки. – Зачем тебе деньги, дура? У тебя ж абсолютно все есть…
– Ну, мало ли… Ты уедешь, а у нас тут всякое может случиться…
– А что такое может случиться?
– Не знаю… А вдруг… Вдруг Сашенька и впрямь заболеет? Надо будет дорогие лекарства покупать, а у меня денег не будет…
– Иди ты… Иди ты к черту! – поперхнувшись, замахал он на нее вилкой, потом еще долго кашлял, подрагивая жирными щечками. Наконец, прокашлявшись, просипел: – Чего ты под руку-то, идиотка… Типун тебе на язык! Я ж буду звонить тебе каждый день! Если, не дай бог, и впрямь заболеет, я тут же обратно прилечу…
Наевшись, он соизволил самолично уложить сына спать, и Вика могла даже поклясться, что слышала, как он подвывает над его кроваткой тоненько и неумело, смешно путая и направляя не в ту степь незатейливый мотивчик – баю-баюшки-баю, не ложися на краю… На какую-то секунду, а может, и меньше даже, на маленькую ее совсем долю, пронзила ее жалость к этому несуразному, жестокому, грубому, порочному человеку. Удивившись, она отмахнулась от нее, неизвестно из каких глубин подсознания вдруг, как змея, выползшей, – еще чего! Он-то ее совсем не пожалел, задумав увезти навсегда сына…
Уходя, Вадим обернулся в дверях, долго смотрел в ее спокойно-каменное лицо. Потом пожал плечами, нервно дернул уголком рта, закрыл за собой дверь. Схватившись за горло, Вика тихо сползла по стене, села на пол прямо в прихожей, уставилась на свои худые голые коленки, жалко выглянувшие из разошедшихся пол халата. Господи, Сонька, не подведи…
* * *
Она очень удивилась, когда услышала незнакомый мужской голос в трубке. И растерялась. Ничего себе! И суток не прошло с тех пор, как они с той девчонкой из газеты на ходу сочинили объявление, и вот – пожалуйста! Видно, проворной оказалась девчонка. Молодец, подсуетилась-таки. Теперь, главное, ей самой не оплошать…
– Да-да, вы не ошиблись! Это я, я подавала объявление в газету! Я желаю познакомиться! – с радостным придыханием проговорила Тамара и даже улыбнулась вежливо и сладко, будто незнакомец с приятным голосом мог ее в этот момент разглядеть.
– Ну что ж… Меня зовут Артемий…
Ого! Какое имя красивое! Артемий… Сроду мужикашек с такими именами она не встречала! И голос такой, главное… культурный.
– А меня – Тамара! Очень приятно познакомиться!
– Вы знаете, Тамара, это судьба, наверное. Я ведь никогда газетных объявлений такого толка и не читал даже, а тут вдруг вышел с утра пройтись – дай, думаю, газету возьму… Присел на скамеечку в сквере, открыл, и сразу мне ваше объявление в глаза бросилось. Тут будто меня в сердце толкнуло – вот оно, твое. Точно, твое. Не знаю почему… Я ведь, знаете, уже год один живу, с тех пор как жену похоронил…
