Работы у него было по-прежнему немного. Он снялся в двух
рекламах и одной крошечной эпизодической роли и был ужасно возмущен тем, что
ему пришлось гримироваться, чтобы сыграть шестидесятилетнего старика. Денег это
почти не принесло, и Эйб по-прежнему угрожал ему разорением, банкротством и
прочими ужасами.
Поговорив с Эйбом, позвонила ему и Лиз. Она, впрочем, не
рискнула говорить с Купом о финансовых проблемах, боясь расстроить бывшего
патрона. Вместо этого Лиз в полушутливой форме высказала ему свои опасения по
поводу того, что «Версаль», дескать, стал в последнее время довольно
многолюдным местом.
— Не успела я уволиться, — сказала она, — как
ты уже окружил себя кучей новых людей!
Впрочем, как и Алекс, Лиз нашла, что Куп вполне доволен
жизнью. Лишь когда Лиз спросила, как у него дела с Алекс, Куп ответил
уклончиво. Разговаривать об этом с Лиз, да еще по телефону, ему не хотелось.
Между тем все чаще и чаще ему на ум приходила мысль, что если бы только он
женился на Алекс, ему уже никогда не пришлось бы работать.
В противном случае ему придется до конца дней своих
сниматься в эпизодических ролях с одной-двумя репликами, а то и вовсе без слов,
считать каждый цент и бояться, что уже завтра шериф и судебный пристав
постучатся в ворота «Версаля»
Было чертовски соблазнительно закрыть глаза на моральную
сторону вопроса, отпустить поводья и положиться на судьбу, но Куп не мог этого
сделать. Он не искал легких путей, хотя кто-то как будто нашептывал ему, что в
его возрасте он может себе это позволить. Куп понимал, что с практической точки
зрения поступает глупо, но он не хотел обидеть Алекс. Она была порядочным,
честным человеком, она трудилась, не жалея себя, и Куп не хотел использовать ее
в своих целях. Он любил Алекс, но обеспеченное, безбедное существование продолжало
манить его. С одной стороны, Купу хотелось раз и навсегда решить финансовые
проблемы, висевшие над ним дамокловым мечом, с другой стороны, он чувствовал,
что если он продастся, то попадет от Алекс в полную зависимость. Оплатив его
долги, она получит моральное право указывать ему, что делать, как поступать в
том или ином случае, л для Купа, всю жизнь дорожившего и гордившегося своей
независимостью, это было смерти подобно.
Так или иначе, стоявшая перед ним проблема по-прежнему
казалась Купу неразрешимой. Алекс же, казалось, вовсе не подозревала о том,
какие сомнения терзают его. Их отношения представлялись ей почти идеальными, и
она считала, что Куп тоже доволен и счастлив. Он и сам так думал, и только
угрызения совести отравляли его во всех отношениях безмятежное существование. И
чем дальше, тем они становились сильнее, неотступнее. Сомнение росло в нем, как
злокачественная опухоль.
Раньше Куп не ведал подобных моральных мук, но Алекс внесла
в его жизнь новый элемент, который, подобно лучу яркого света, высветил самые
темные закоулки его души. И даже продолжительные беседы с дочерью при всей их
доверительности и откровенности не могли помочь делу. Напротив, разговаривая с
Тайрин, он был вынужден называть вещи своими именами, и это делало его проблемы
еще более отчетливыми, почти материальными, однако отказаться от общения с
дочерью Куп не мог. И она, и Алекс были поистине замечательными женщинами,
оказавшими на его жизнь и на него самого огромное влияние. Он только никак не
мог понять, к добру это или к худу. Раньше его жизнь была простой и понятной;
Куп практически не ведал угрызений совести, а все проблемы предоставлял решать
Лиз, Эйбу и личному адвокату. Но сначала появилась Алекс, затем — Тайрин, и все
изменилось. И с каждым днем Купу становилось все очевиднее, что голоса,
звучащие у него в голове, не собираются замолкать. К сожалению, они лишь
задавали вопросы, но не предлагали никаких ответов. А Куп очень и очень
нуждался в том, чтобы кто-то подсказал, что ему делать.
Ближе к вечеру Джимми поехал куда-то с Джейсоном покупать
новое спортивное оборудование. Джессика с подружкой, заехавшей к ней за
учебником, устроились у дальнего конца бассейна и занялись своими ногтями;
Тайрин и Марк о чем-то мило беседовали, а Куп дремал в шезлонге.
Неожиданно Марк повернулся к Алекс и пригласил всех
обитателей «хозяйской половины», как он выразился, к себе на ужин Прежде чем
ответить, Алекс бросила быстрый взгляд в сторону Тайрин и, когда та едва
заметно кивнула, согласилась.
Когда Куп проснулся, у бассейна остались только он и Алекс.
Марк и Тайрин отправились играть в теннис на разбитом корте, Джессика с
подругой тоже куда-то исчезли, но когда Алекс передала Купу приглашение Марка,
он сказал капризно:
— Опять эти Фридмены!.. Мне уже начинает казаться, что
я вижу их слишком часто — особенно младшего. — Куп еще не забыл инцидента
с окном, хотя стекло уже давно было благополучно вставлено на место.
Услышать их никто не мог, поэтому Алекс решила поговорить с
Купом откровенно.
— Мне кажется. Марку нравится Тайрин, — сказала
она. — А Тайрин нравится Марк; она сама дала мне знак, чтобы я приняла
приглашение от нас всех. Но если ты не хочешь, мы с тобой можем не ходить —
Тайрин, я думаю, не обидится.
— Нет-нет, я обязательно пойду. Чего не сделаешь для
своей единственной дочери! — ответил Куп и ухмыльнулся. — Ради детей,
хочешь — не хочешь, приходится идти на жертвы.
Ему очень нравилось быть отцом сорокалетней дочери, однако
последние слова невольно напомнили ему о Шарлен. Буквально на днях ее адвокат
снова позвонил Купу и выдвинул новые требования. Шарлей нужны были деньги; она
хотела переселиться в новую, большую квартиру, желательно поближе к Бель-Эйр, и
спрашивала разрешения пользоваться бассейном в «Версале», так как, по ее
словам, она не слишком хорошо себя чувствовала, чтобы ездить куда-то еще.
У Купа от такой наглости глаза полезли на лоб. Он заявил,
что не даст ни цента до тех пор, пока Шарлей не представит результатов анализа
ДНК, подтверждающих, что ребенок действительно от него. До этого, сказал Куп,
ноги Шарлей в «Версале» не будет, а если она не поумерит своих аппетитов, то и
после — тоже. Это эмоциональное заявление, отредактированное и приведенное к
парламентскому виду, и было передано его адвокатом противной стороне.
Между тем до того времени, когда можно будет проделать тест
ДНК, оставалось еще недель пять-шесть, а это означало, что Купу еще полтора
месяца предстоит терзаться неизвестностью.
Алекс от души жалела его. Она видела, как выматывает Купа
эта неопределенность. Кроме того, к вопросу о его предполагаемом отцовстве
примешивалось беспокойство финансового свойства. У всех на памяти был недавний
судебный прецедент, широко освещавшийся бульварной прессой, когда танцовщица из
ночного клуба сумела получить с отца своего ребенка, с которым она встречалась
всего три недели, алименты в размере двадцати тысяч долларов в месяц. Куп тоже
встречался с Шарлей примерно столько же времени, и это совпадение особенно
угнетало его. Алекс пыталась утешить его, доказывая, что в данном случае отцом
ребенка был знаменитый рок-певец, получавший в год несколько миллионов.
