— Знаешь, — проговорила Алекс, — мне пришла в
голову одна идея. Хочешь, я устрою тебе небольшую экскурсию?
— По отделению? — Джимми очень удивился, и Алекс
кивнула:
— Да, конечно.
— А можно?
— Если кто-нибудь спросит, я скажу, что ты —
врач-консультант из неврологического отделения. Только одно: если у меня
возникнет что-то срочное, сразу возвращайся сюда и жди меня. — И она
вручила ему белый халат, марлевую повязку и шапочку. Джимми был невысоким, но
широкоплечим, поэтому он с трудом в него втиснулся. Рукава оказались коротки, а
пуговицы на груди едва застегивались, но Алекс была уверена, что на это никто
не обратит внимания.
В конце концов, они предприняли этот маскарад с благородной
целью. «Обмен опытом», как назвал это Джимми.
К счастью, их никто не остановил. В отделении было спокойно,
и ничто не помешало Алекс провести Джимми по всему отделению и рассказать о
том, какая беда случилась с тем или иным маленьким пациентом, что они для него
делают и каков прогноз.
Джимми слушал ее с огромным интересом. Вид младенцев в
инкубаторах, опутанных трубками и датчиками, потряс его. Некоторые из детей
были настолько малы, что на них нельзя было даже надеть памперсы, и они лежали
голышом. Один из них, как сказала Алекс, весил лишь немногим больше фунта, и
никто не верил, что он выживет. Бывали у них и дети с массой тела всего в три
четверти фунта. По словам Алекс, шансы таких младенцев возрастали по экспоненте
по мере того, как они набирали недостающий вес, за чем следили специальные
машины. Но и чересчур крупным младенцам тоже угрожали не менее грозные
опасности. А у Джимми буквально сердце разрывалось от жалости, когда он видел
матерей, которые неподвижно сидели рядом со своими детьми и ждали чуда. Для них
самое счастливое в жизни событие — рождение ребенка, зачастую первенца, —
обернулось бедой. Порой им приходилось пребывать в неведении неделями и
месяцами, ожидая, пока состояние их малютки изменится. Как ни старался Джимми,
он не мог представить себя на их месте, и когда они наконец вернулись в кабинет
Алекс, он чувствовал себя потрясенным до глубины души.
— Господи, Алекс, это же просто уму непостижимо! —
воскликнул он, стаскивая халат. — Как они выдерживают такое напряжение?
Как ты его выдерживаешь?!
Он уже понял, что малейшая ошибка Алекс или кого-то из ее
коллег может стоит маленькому пациенту жизни и принести страшное горе в чью-то
семью, которая, быть может, только-только образовалась. Джимми не был уверен,
хватило бы ему самому мужества взять на себя такую ответственность, и он
бесконечно восхищался Алекс, которая несла на себе такое бремя.
— На твоем месте я бы просто боялся ходить на
работу, — добавил Джимми.
— Нет, не боялся бы, — твердо ответила
Алекс. — То, чем ты занимаешься, нисколько не легче. Если ты на что-то не
обратишь внимания, что-то упустишь, промедлишь или, наоборот, поспешишь,
какой-то несчастный ребенок может погибнуть. В твоем деле нужна такая же тонкая
интуиция и быстрая реакция, как в моем. И вообще мы делаем практически одно и
то же. Вся разница заключается в том, что я работаю в больнице, а ты — в
Уоттсе.
— Ты, наверное, очень добрый и великодушный
человек, — сказал Джимми мягко. Впрочем, об этом он догадался давно. И он
по-прежнему не понимал, что общего может быть у нее с таким прожженным
эгоистом, как Куп. Джимми был уверен, что он способен думать только о себе, в
то время как Алекс переживала, беспокоилась о многих и многих.
Они еще немного поболтали, потом Алекс вызвали в приемный
покой, чтобы осмотреть только что прибывшего маленького пациента.
— Огромное тебе спасибо за экскурсию, — от души
поблагодарил ее Джимми. — Твоя работа здесь… это что-то запредельное,
другого еловая не подберу.
— Дело не во мне, вернее — не только во мне, —
поправила Алекс. — Мы работаем одной дружной командой, и я — лишь одна из
них.
Она явно скромничала, и Джимми, пожав ей руку на прощание,
пошел к лифтам. Алекс помахала ему на прощание и поспешила в приемный покой.
В следующий раз они увиделись только в субботу. По
счастливому стечению обстоятельств Алекс была в этот день свободна, но в
воскресенье ей нужно было отрабатывать смену, которую она высвободила для себя
в прошлый раз. Как обычно, Алекс, Куп, Тайрин и Фридмены проводили время у
бассейна. Куп сидел в тени своего любимого куста, Тайрин надела широкополую
шляпу, закрывающую от солнца лицо, и Куп был очень этим доволен. Он утверждал,
что сохранил гладкую кожу и моложавую внешность только потому, что никогда не
торчал на солнце больше пятнадцати минут в день, и добродушно подшучивал над
Алекс, которая обожала загорать.
Так прошел почти час, когда со стороны флигеля показался
Джимми. Глядя, как он не спеша идет в их сторону, Алекс отметила, что выглядит
он совсем неплохо. Это получилось у нее чисто автоматически. Будучи врачом,
Алекс часто рассматривала окружающих как своих пациентов и внимательно следила
за тем, кто из них «демонстрирует положительную динамику», а кто, наоборот,
сдал позиции. Отделаться от этой привычки она не могла, как ни старалась.
Завидев Алекс, Джимми улыбнулся. Он поздоровался с ней и с
Тайрин, пожал руки Марку и Купу и помахал детям, плававшим в бассейне. Сегодня
здесь были только те, кто жил в «Версале». Погода в последнее время стояла
отличная, поэтому у воды чуть не каждый день собирались, по выражению Купа,
«орды юных вандалов», но в эту субботу Джессика и Джейсон, как ни странно, не
пригласили никого из друзей, и у бассейна было тихо и почти по-семейному
спокойно.
Куп был в очень хорошем настроении, и не только потому, что
сегодня никакие дети не мешали ему отдыхать у его собственного бассейна. Алекс
уже заметила, что с тех пор как Тайрин переехала в «Версаль», Куп постоянно
пребывает в прекрасном расположении духа. Он проводил с дочерью очень много
времени и часто возил ее пообедать в «Спаго», «Купол» и в другие любимые им
рестораны. Ему очень нравилось демонстрировать Тайрин друзьям и знакомым и
представлять как свою дочь. (Впрочем, тот факт, что у него откуда-то взялась
дочь, никого особенно не удивлял.
Люди, хорошо знавшие Купа, вполне допускали, что он мог
забыть о существовании дочери.) Он перезнакомил ее буквально со всеми, и Тайрин
признавалась Алекс, что в Голливуде ей очень нравится. Для нее это был
совершенно новый мир, не похожий ни на что, с чем ей приходилось сталкиваться
на протяжении своей предыдущей жизни, и ей хотелось познакомиться с ним
поближе. В недалеком будущем Тайрин все равно нужно было решать, возвращаться в
Нью-Йорк или попробовать предпринять что-то в Лос-Анджелесе, но она пока не
спешила, наслаждаясь свободой и праздностью.
Алекс ясно видела, что Тайрин хорошо влияет на Купа.
Он всегда был чудесным человеком, но в последнее время Куп
начал проявлять интерес и к окружающим его людям, чего раньше за ним не
водилось. О себе он, впрочем, не забыл, нет, однако центр его внимания явно
несколько сместился. Несколько раз он принимался расспрашивать Алекс, как у нее
дела на работе и чем она там занимается, причем по его голосу чувствовалось,
что ему это не все равно. Она попыталась ответить как можно понятнее, но ее
объяснения все равно пропали втуне: медицинская терминология и сущность сложных
биологических и физиологических методов, которые использовались в неонатологии,
были выше его понимания. Впрочем, без специальной подготовки разобраться в них
было очень сложно, и Алекс не могла поставить ему в вину то, что он путал ген и
геном, ДНК с РНК и катар с катетером. Гораздо важнее для нее было, что в
последнее время Куп казался счастливым, довольным и благодушным.
