— Просто не знаю, сумею ли я вырваться. Боюсь, в этот
день мне придется работать.
— А ты не можешь изменить свое расписание? Неужели
никто из твоих коллег не выручит тебя? — с надеждой спросил Куп, который
уже хорошо знал, что приходится проделывать Алекс со своим расписанием.
— Я попробую, — ответила она. — Хотя я так
часто злоупотребляла добротой моих товарищей в последнее время, что мне уже
стыдно их просить.
— Постарайся, — попросил Куп. — Это же
потрясающе интересное событие.
Купу очень хотелось, чтобы Алекс была с ним на церемонии.
Куп был уверен, что, если его увидят вместе с Алекс, он только выиграет в ее
обществе. Респектабельность — вот что ему было нужно, чтобы противостоять
грязным сплетням, которые распространяла о нем Шарлей. Впрочем, объяснять это
самой Алекс Куп не стал, резонно рассудив, что ей совсем не обязательно знать
все его тайные мысли.
В эту ночь Алекс снова осталась с Купом в «Версале».
Прежде она делала это не очень охотно, но Куп чувствовал
себя весьма неуютно в ее крошечной квартирке, которая к тому же тщетно
нуждалась в заботливой хозяйской руке.
«Это не дом, а большая бельевая корзина», — говорила
про нее Алекс, и Куп был с ней согласен. Алекс очень нравилось в «Версале». Она
с удовольствием купалась по вечерам в бассейне, болтала с детьми Марка, гуляла
в саду. Казалось, в самой атмосфере здесь было нечто умиротворяющее, и Алекс
отдыхала здесь не только телом, но и душой. Теперь ей было понятно и то, почему
Куп так любит свой дом и так боится его потерять.
Через два дня Алекс снова приехала в «Версаль». Прямо с
порога она объявила Купу, что ей удалось договориться с коллегами и что в день
вручения призов Американской киноакадемии она будет свободна. Но не успела она
произнести эти слова, как ее лицо вытянулось, а в глазах промелькнуло что-то
очень похожее на панику. Куп заметил это и встревожился, и Алекс, хоть и не
сразу, призналась, что ей совершенно нечего надеть. У нее было только одно
вечернее платье — то самое, в котором она была на приеме у Шварцев, но для
церемонии вручения «Оскара» оно не годилось. Туда нужно было надевать что-то
особенное, тем более, добавила Алекс, что она будет не с кем-нибудь, а с самим
Купером Уинслоу. Но у нее совсем не было времени, чтобы ездить по магазинам и
искать что-нибудь подходящее к случаю, и она не знала, как быть.
— Вот не думала, что когда-нибудь мне придется решать
подобные проблемы, — рассмеялась Алекс, крепче прижимаясь к нему, и Куп
по-хозяйски обнял ее за плечи.
— Не волнуйся! Это задача решаемая, — попытался
успокоить он Алекс.
— Но я действительно не знаю, что делать! — в
отчаянии воскликнула Алекс, бросая на него растерянный взгляд. — Ведь
платье, какое мне нужно, не займешь у подруги, да ни у кого из моих коллег
просто нет ничего подобного!
— Предоставь это мне! — уверенно сказал
Куп. — И ни о чем не беспокойся. Я обо всем позабочусь.
Он действительно разбирался в таких делах намного лучше
Алекс. На протяжении всей жизни он часто покупал своим подружкам вечерние
туалеты и украшения и никогда не жалел на это денег. В результате Куп накопил
богатый опыт, который в сочетании с отменным вкусом сделал его настоящим экспертом
по части женских туалетов.
— Учти, я не собираюсь принимать от тебя
подарки, — строго предупредила Алекс. Она не желала пользоваться щедростью
Купа, кроме того, в отличие от женщин, с которыми Куп встречался до нее, Алекс
была в состоянии самостоятельно оплатить любую понравившуюся ей вещь, будь то
вечернее платье от парижских кутюрье или бриллиантовое колье. Но забота Купа ее
тронула.
В эту ночь Алекс приснилось, что она в роскошном белом
платье танцует на балу во дворце. Этот дворец весьма напоминал ей «Версаль», а
кавалер, с которым она кружилась и кружилась под звуки вальса, был как две
капли воды похож на Купа. Он был очень красив — красив и влюблен в нее.
Рядом с ним Алекс и сама почувствовала себя сказочной
красавицей, она была совершенно счастлива, и ей не было никакого дела до того,
что какая-то незнакомая ей женщина носит его ребенка.
Глава 15
Две недели пролетели незаметно, и не успела Алекс
оглянуться, как уже наступил вечер вручения наград Американской киноакадемии. В
этом году церемония состоялась несколько позже, чем обычно, — почти в
самом конце апреля.
К этому сроку Куп, верный своему слову, купил для Алекс
поистине волшебное вечернее платье от Валентине. Оно было скроено по косой из
темно-синего атласа и безупречно облегало ее великолепную фигуру. С размером
Куп тоже угадал: когда Алекс примерила платье, оказалось, что его нужно лишь
немного укоротить. В дополнение к платью Куп взял напрокат жакет из русского
соболя от Диора, а у Ван-Клифа — роскошный сапфировый гарнитур, состоявший из ожерелья,
браслета и серег. При виде этого великолепия у Алекс дух захватило от восторга.
— Я чувствую себя как Золушка, которая в одночасье
превратилась в прекрасную принцессу, — сказала она, примеряя сапфиры перед
огромным зеркалом в затейливой позолоченной раме Куп пригласил для нее
парикмахера и визажиста, которые должны были помочь Алекс приготовиться к
вечеру. Куп решил, что одеваться, укладывать волосы и наносить макияж ей
следует в «Версале», чтобы не тратить время на переезды, к тому же в ее квартирке
для этого не было никаких условий. Насколько Куп помнил, у Алекс было только
одно небольшое зеркало в ванной комнате.
Потом Алекс отправилась одеваться, и через три часа она
появилась перед Купом совершенно преобразившейся.
Казалось, с помощью волшебной палочки она действительно
превратилась в сказочную принцессу. Нет, даже не в принцессу… Когда Алекс
медленным шагом спускалась по широкой парадной лестнице, она была похожа на
королеву, отправляющуюся на свой первый бал.
Завидев ее, Куп просиял. Алекс выглядела и эффектно, и
элегантно, как и подобает настоящей аристократке. Алекс и сама заметила, что
речь ее стала более плавной, а жесты величавыми и неторопливыми. В этом не было
ничего удивительного: когда-то Алекс получила превосходное воспитание, однако,
глядя на себя в зеркало, она вдруг заметила, что очень похожа на мать, и
подумала, что дело скорее не в воспитании, а в наследственности. Много лет
назад, когда Алекс была еще маленькой девочкой, миссис Маделейн Мэдисон тоже
одевалась подобным образом, отправляясь на бал или торжественный прием, только
сапфирам она всегда предпочитала бриллианты. У нее была очень дорогая диадема,
украшенная ста шестьюдесятью пятью камнями старинной огранки, — фамильная
драгоценность, перешедшая к ней от прабабки, и Маделейн надевала ее каждый раз,
когда собиралась выехать в свет. Алекс очень нравилась мамина «корона», как она
ее называла, и, лишь став старше, она поняла, что холодный блеск алмазов — да
еще в сочетании с темно-синим платьем, похожим на то, что было сейчас на
ней, — делал лицо Маделейн еще более бледным, неприступным и каким-то
неживым.
