Через час, заполненный светской болтовней, гостей пригласили
в обеденный зал. Там Куп оказался за одним столом с другим известным актером —
своим ровесником, двумя знаменитыми сценаристами, известным голливудским
агентом и директором одной из крупнейших киностудий. Студия планировала снимать
картину, главная роль в которой прекрасно подходила Купу, и он решил поговорить
с директором после ужина.
По правую руку от Купа восседала одна из стареющих
голливудских светских львиц, чьи приемы тщились конкурировать с вечеринками у
Шварцев, но оставались лишь их бледным подобием. Слева от него сидела молодая
женщина, которая была Купу незнакома. У нее были тонкие, аристократические
черты лица, большие карие глаза, матовая светлая кожа и черные шелковистые
волосы, собранные на затылке в низкий пучок, как у балерин с картин Дега.
— Приятный вечер, — сказал Куп, обращаясь к
соседке слева. Он заметил, что она гибка и грациозна, и решил, что она,
возможно, в самом деле танцует. Когда официанты начали подавать первое блюдо,
Куп спросил ее об этом, но она в ответ рассмеялась. Как она сказала, еще никто
не задавал ей подобного вопроса, и она была польщена подобным предположением.
Молодая женщина знала, с кем разговаривает; ее же имя Куп прочел на карточке,
стоявшей рядом с прибором. Ее звали Александра Мэдисон, но это имя ничего ему
не говорило.
— На самом деле я резидент
[5]
, —
сказала она, но для Купа это был пустой звук.
— Какой разведки? — спросил он с улыбкой. —
Надеюсь, не русской? — Александра была совсем не похожа на девушек, с
какими он обычно имел дело. Красивая, ничуть не жеманная, она держала себя с
ним уверенно, как с равным.
Еще он заметил, что у нее красивые руки, но ногти были
подстрижены коротко, и на них не было никакого лака — даже прозрачного. На
Александре было белое атласное платье подчеркивавшее стройную фигуру, да и лицо
у нее было свежее и молодое.
— Я резидент в больнице, — объяснила она. — Я
— врач.
— Как интересно! — воскликнул Куп. — И какова
ваша специализация? Дело в том, что мне срочно нужен геронтолог…
И он засмеялся собственной шутке, Александра тоже
улыбнулась.
— Боюсь, я ничем не могу быть вам полезной, если только
у вас нет детей. Я — врач-педиатр. Неонатолог, если быть точной.
— Ужасно люблю детей, особенно жареных, — сказал
Куп и снова широко улыбнулся, демонстрируя превосходные зубы. — В сыром, естественном
виде я их не перевариваю.
Это просто маленькие чудовища!
— Я не верю, что вы такой кровожадный, — покачала
головой Александра и рассмеялась.
— Честное благородное слово! — Куп театральным
жестом прижал руку к груди. — Я терпеть не могу детей, и они платят мне
той же монетой. Должно быть, они чувствуют, что, будь моя воля, я бы держал их
в клетках до совершеннолетия. Я начинаю любить детей только после того, как они
превращаются во взрослых; особенно это касается молодых девушек.
Говоря так. Куп нисколько не кривил душой. Детей он не любил
и… побаивался. Всю свою жизнь он старался не иметь никаких дел с женщинами, у
которых были дети.
Дети все усложняли, и Куп мог припомнить по крайней мере
несколько вечеров, которые были безнадежно испорчены только из-за того, что
чей-то ребенок захворал. Нет, решил он в конце концов, если уж имеешь
возможность выбирать, лучше общаться с женщинами, у которых нет детей.
Такие женщины никогда не торопятся домой, чтобы отпустить
приходящую няню, не звонят через каждые пятнадцать минут, если их ребенок
заболел, не хвастаются успехами своего чада в школе или в детском саду и так
далее и тому подобное. Куп отчасти именно поэтому и предпочитал молоденьких
женщин. Те, что были старше тридцати, как правило, оказывались мамашами,
обремененными тысячью забот, которые не имели никакого отношения к нему, Куперу
Уинслоу.
— Очень жаль, что вы детский врач, — вздохнул
он. — Я бы предпочел, чтобы вы были укротительницей тигров или балериной.
Вам бы это очень пошло. Подумайте об этом как следует, Александра, — ведь
вы еще молоды, и вам не поздно сменить профессию.
Болтать с ним было забавно, к тому же Куп произвел на
Александру очень приятное впечатление. Да и она, по его словам, очень ему
понравилась, несмотря даже на неудачный выбор профессии и строгую прическу.
— Что ж, обещаю подумать, — кротко сказала
Александра. — Что бы вы сказали, если бы я переквалифицировалась в
ветеринары? .
— Ни в коем случае! — горячо возразил Куп. —
Собак я тоже не люблю, они топчут клумбы. Кроме того, они разносят шерсть по
всему дому, рычат и кусаются. К тому же от них пахнет псиной. Иными словами,
собаки едва ли не хуже детей. Нет, мисс Александра, нужно придумать для вас
нечто такое… эдакое… Как бы вы посмотрели, если бы я предложил вам стать актрисой?
У вас есть для этого все данные — по крайней мере внешние.
— Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет, —
сказала Александра, пока официант накладывал ей на блины русскую икру. —
Когда-то в школе я участвовала в любительском спектакле и с треском провалилась.
Ведь актерство — это не профессия, а призвание, разве не так? — И она
посмотрела на него долгим внимательным взглядом.
Куп кивнул в ответ. Ему вдруг стало удивительно хорошо.
Приемы у Шварцев всегда отличались приятной, дружеской
атмосферой, но сейчас к этому прибавилось нечто большее, и Куп догадывался, что
это может быть. Эта молодая женщина, сидевшая рядом с ним, держалась так
непринужденно и открыто, что у него стало тепло на душе. Глядя на нее, Куп
гадал, кто она такая и откуда здесь взялась. На сборища у Шварцев обычно не
приглашали врачей, если только они не были светилами в своей области, но
Александра, по всей видимости, не испытывала ни малейшего смущения от того, что
оказалась в избранном обществе. Напротив, она чувствовала себя совершенно свободно,
словно вся ее жизнь прошла на банкетах и приемах, подобных этому. Это бросалось
в глаза практически сразу, хотя платье Александры было довольно простого
покроя, а из украшений она не надела ничего, кроме нитки жемчуга и сережек с
мелкими бриллиантами. Несмотря на это, Куп почему-то был уверен, что она хорошо
обеспечена. Похоже, за ней стояли деньги, большие деньги, но как, на чем
простой врач мог сколотить себе состояние?
— Возможно, вы правы, — ответил он на ее вопрос,
про себя отметив такт, с которым она перевела разговор на него самого.
Александра была, бесспорно, умна, и это тоже ему понравилось. — Но я
никогда не думал о своем ремесле как о призвании. Оно мне просто нравилось.
— И поэтому вы стали актером?
— Именно поэтому, — не моргнув глазом ответил
Куп. — Представлять других людей очень интересно. Кроме того, где еще я
мог бы щеголять в фирменных шмотках да еще получать за это немалые деньги? Это
гораздо приятнее, чем ваша работа. У себя в больнице вы целый день ходите в
белом халате со стетоскопом на груди и прячете за спиной шприц, и все равно при
вашем появлении дети начинают плакать и так и норовят, э-э-э… стошнить прямо
вам на колени.
