— Зачем?! Ведь сами сказали — дядя Женя вас не забывал, денег на жизнь хватало.
— Боялась я, детка, а вдруг… Ведь не обязан был он помогать нам, твой дядя Женя, поверь, я знаю, что говорю. — Ольга Яковлевна немного помолчала и виновато пробормотала: — А у меня на руках Кирюша. Я все мечтала в Питер его вывезти, в нашем-то Пикалеве разве жизнь? Народишко все больше спивается, радостей там… — Она безнадежно махнула рукой.
— И что теперь? — робко поинтересовалась Василиса.
— А что теперь? Правду Кирюше скажу, и всех дел. Все равно хуже не будет.
— Это вы… о чем?
— Не уважает он меня, мой Кирюша. — Ольга Яковлевна горько улыбнулась. — Считает слабой. Женю мне простить не может, глупенький…
Василиса слушала сочувственно. Ольга Яковлевна вдруг показалась ей жалкой, несчастной, слишком зависимой от других, никому бы не хотела Василиса ее судьбы.
Видимо, мать Кирилла чем-то задел ее взгляд. Ольга Яковлевна суетливо затолкала сумку под кушетку и неожиданно для себя рассказала практически незнакомому человеку историю знакомства с Женей Колядиным.
Говорила Ольга Яковлевна взахлеб, не думая. Сбиваясь, начинала сначала, открыто возвращаясь в прошлое впервые за много лет.
Рассказывала не столько Василисе, сколько себе, и все же присутствие девушки приносило облегчение, неожиданное и острое. Ольга Яковлевна словно нарыв вскрывала, давно созревший и мешающий жить.
Любовь с первого взгляда — так банально!
Пока не коснется тебя.
Семнадцатилетняя Ольга нырнула в свою любовь, как в омут, с головой. И безрассудно потеряла девственность, подарив ее, считай, первому встречному. Такому же студенту-первокурснику, как и она. Веселому парнишке, с ясным взглядом и детской светлой улыбкой, пившему в тот вечер шампанское, как лимонад.
Женя сразу понравился ей!
Он выгодно отличался от других.
Ольга сумела увидеть в нем чистоту, ее давно потеряли сверстники в Пикалеве, шумные, грубоватые парни, от которых постоянно несло перегаром и дешевым табаком.
Бесцеремонные и наглые, они искренне думали, что осчастливят девушку, просто обратив на нее внимание. Схватить за грудь или залезть под юбку в Ольгиной среде считалось обычнейшим элементом ухаживания. Мнение самой девушки при этом не учитывалось.
Представить в такой ситуации нового знакомого Ольга не смогла.
Почему-то казалось — своей любовью она привяжет Колядина навсегда. Ольга не сомневалась, что на такую ее любовь нельзя не ответить взаимностью. Ну не слепой же он!
Оказалось — слепой.
Если счастливая Ольга запомнила каждое мгновение их трогательной неловкой близости, то вот Женя…
Наутро он вообще забыл о ней! И даже по имени не смог назвать, а ведь ночью был так нежен, так внимателен, так робок…
О возможности забеременеть Ольга не думала — за один-то раз?! Но и никогда не жалела о своем безрассудстве.
Ольга ни в чем не винила Колядина, только себя — это она пыталась обмануть его. Чего ей стоило уединиться с ним в ту сентябрьскую ночь, лучше не вспоминать, Ольга и сейчас поражалась собственному коварству.
Женя не домогался ее. Если честно, он даже не сразу понял, что происходит. А потом просто принял то, что упало в руки.
В чем она могла обвинить Женю?! Что он не сбежал от простенькой девчушки, как черт от ладана?
Колядин и потом вел себя благородно по отношению к ней. Ни словом не позволил себе усомниться, что ребенок его, хотя и не помнил ничего о нечаянной близости.
И помощь Женя предложил сам, Ольга ничего от него не требовала. И ни разу за эти годы Женя не забыл о них, свалившихся внезапно на его голову. Нелюбимых, даже постылых чем-то, что уж себе врать…
Ну кто, кто так поступит сегодня?!
Кирилл умный мальчик. И гордый. И честный. Он поставит себя на место отца и поймет, что им можно гордиться. И уж никак не обвинять!
Кирилл мрачно смотрел на мать, не зная, как реагировать на ее горестную исповедь. Слишком трудно, почти невозможно оказалось принять новую реальность, в которой Колядин выглядел… по-другому.
И нужна ли ему, Кириллу, такая правда?!
Она не вернет полноценного детства. Он нуждался в отце лет десять — пятнадцать назад. Даже — пять лет назад. Но не сейчас.
Кирилл невольно поморщился: мать достаточно едко напомнила о безжалостно брошенных девушках — мол, Кирилл дружил с ними достаточно долго, тут же — случайная встреча. Евгений Наумович и без того повел себя достойно, не бросил ее с ребенком на произвол судьбы, а ведь ему, когда все случилось, не исполнилось восемнадцати — ребенок совсем, он, Кирилл, много старше…
Кирилл терпеливо слушал мать и думал об упрямой рыжей девчонке, пытавшейся настоять на своем любыми способами. Он неожиданно для себя усмехнулся — подойти к незнакомой женщине с подобной проблемой, добиваясь справедливости…
Почти достойно восхищения!
И все-таки…
Полудетская история материнской любви раздражала его, Кирилл не терпел банальностей.
Глупая рождественская сказка!
Чрезмерно слащавая.
Наивная юная дева с легким привкусом порочности — оказаться в одной постели с незнакомцем, да еще по собственной инициативе… — и он, сама порядочность, как выяснилось.
Скучно.
И пошло.
Кирилл нехорошо ухмыльнулся, пугая мать. И признался себе, что на подобную дурость — пусть, благородство! — не способен.
Одно дело, если ты любил девчонку, она подзалетела по твоей неосторожности и захотела рожать, другое — случайная связь непонятно с кем, да еще если в памяти ничего не осталось.
Нет, его папаша — настоящее ископаемое!
И все же, чтобы успокоить мать — исключительно для этого! — Кирилл неохотно признал, что был несправедлив к отцу.
Хотя… что мешало Колядину отмести его обвинения с негодованием? Мог бы оскорбленно сообщить, что помогал матери с самого рождения Кирилла, исправно отстегивая денежки десятки лет, месяц за месяцем.
Ах да — благородство, порядочность, скромность!
И щедрость.
Может, повеситься? Чтоб не думать о собственном несовершенстве?
Голова кружилась: ненавистный папаша — столько лет искренне считал его подлецом! — вдруг обернулся белым лебедем.
Нет, но какова малышка?!
И все же Кирилл не потерпит, чтобы кто-либо совал свой нос в его дела. Даже эта рыжая крошка.
Василиса без всякого аппетита ела плов. Ни пахучий рассыпчатый рис, ни отлично прожаренная баранина сегодня не привлекали ее, мысли были заняты другим.
Василиса бросила быстрый взгляд на дядю Женю и тут же уставилась на все еще полную тарелку. Она не вслушивалась в беседу за столом, веселый голос двоюродной сестры служил сегодня таким же фоном, как и шум транспорта за окном.
