Приходит еще одна пациентка (взрослая женщина), она говорит, что занимала раньше меня. Врач начинает нам читать статью из глянцевого журнала с зелеными страницами. Статья длинная, два разворота. Врач говорит об отношениях парней и девчонок. Я сама вижу глазами текст на одной из страниц. Там говорится о девчонке, которая пять лет встречалась с одним парнем, а потом ушла к другому парню, которого на самом деле любила, и все у нее стало хорошо.
Врач чертит график, во сколько (год, месяц, день, время) надо делать инъекции, сколько их за всю жизнь, как долго какой укол будет действовать и какие будут последствия. Что-то объясняет мне и женщине. Та уходит. Врач предлагает мне лечь на кушетку.
Я думаю, что инъекция в вену, но оказывается, что она в сердце. Я очень удивлена, но слушаюсь врача. Ложусь на спину. Врач вводит иглу. Мне не больно. Он начинает вводить лекарство. Я понимаю, что двигаться опасно и вообще момент очень серьезный.
Мне хочется узнать, что со мной случилось, что пришлось делать такой укол, и каких ждать последствий (изменений?), но врач говорит, что главное – не инъекция, а беседа, которая была до. Я говорю: вы же не сказали ничего важного или нового. А он: я намекал, если бы что-либо тебя зацепило – ты задала бы вопрос. Я думаю, зацепило меня что-то или нет. Лежу на спине и прижимаю к груди ватку, чтобы кровь не текла».
Тут не надо быть ни Фрейдом, ни Юнгом, чтобы обо всем догадаться. Даже Ритка, едва дочитав до конца, тут же закричала:
– Здорово, Лелька! Ты влюбишься! А иначе что может быть уколом в сердце, как не любовь?
Лелька и сама едва удерживалась, чтобы не приплясывать от счастья. Было самое начало весны: яркое солнце, капель, сумасшедшие птицы. И даже, несмотря на минусовую температуру, все вокруг звенело и цвело, и было понятно, что зима уже давно закончилась. А что больше всего хочется весной любой девчонке? Влюбиться!
Но не все Лелькины сны разгадывались так просто. В Интернете было полно сонников, но часто значения снов в них либо не сходились, либо прямо противоречили друг другу. Лелька злилась, не знала, чему и верить. А потом натолкнулась на статью, в которой автор советовал заранее договориться со своим подсознанием о том, какой символ во сне что будет значить. Там же была приведена метода, как это сделать. Лелька упражнялась долго, но единственное, чего она добилась от собственного подсознания – так это выдавать ей информацию о парнях с помощью… обуви.
Обувь в Лелькиных снах однозначно обозначала кавалеров. Например, до знаменательного похода за хлебом и зрелища среди гаражей Лельке постоянно снилось, что она идет куда-нибудь по городу или по школьному коридору и вдруг замечает, что она боса. При этом ей очень неловко, и она боится, что все увидят, что она без обуви, и будут над ней смеяться, пристыдят и опозорят ее.
Перед дискотекой ей обычно снилось, что она в обувном магазине долго и старательно подбирает себе туфельки, но все они оказываются ей либо малы, либо велики, либо просто уродливы. В этом случае сразу было ясно – ни с кем ей на дискотеке познакомиться не удастся. И только один раз, когда ей приснилось, что худо-бедно какую-то обувку она себе прикупила, какой-то десятиклассник проводил ее до дома, взял телефон, но так и не позвонил.
Это, наверное, из-за сказки про Золушку. Все в ней было сказочное – карета из тыквы, лошади – мыши, платье – на один вечер, – и только туфельки были настоящие, никуда не исчезающие с боем часов. Не было бы туфелек – не нашел бы принц свою Золушку – не было бы и счастливого конца. Так и Лелька была уверена: как только найдет она свои хрустальные туфельки во сне, которые придутся ей впору, так тут же и в жизни встретится ей самый настоящий принц. Ну, или наоборот: встретится ей какой-нибудь замечательный мальчик, во сне приснятся туфельки – значит, он и есть ее принц навсегда.
Теория была замечательна. Только перед выпускным вечером в школе – когда уже готово было красное платье, выпрошено у родителей разрешение гулять допоздна – ей не приснилось ничего. Подсознание просто промолчало. Почти что предало Лельку. А ведь ей так важно было знать: нравится ли она Шишу, подойдет ли он к ней, пригласит ли – к чему готовиться, в конце концов, к счастью или «трагической депрессии». Ан нет, ничего ей не снилось. А потому странное приглашение Шиша застало ее врасплох. Как и странное его молчание во время танца и странный его побег со сцены под занавес.
И перед сегодняшним событием в школе в кабинете химии тоже совсем-совсем ничего не снилось. Лелька бежала к Ритке и думала об этом всю дорогу. Ведь должно, должно было что-нибудь присниться! Ведь, по крайней мере, до сегодняшнего утра Лелька считала, что Шиш – ее новые туфельки. В смысле, ее настоящий принц. Или если верить снам и учесть, что обувь к событиям с Шишом не снится, то Ритка права, и лысых принцев не бывает?
– Твой пакет? – спросила Ритка, когда Лелька уже натянула плащ и красные резиновые сапоги.
Лелька вздрогнула… Пакет! А она совсем про него и забыла…
– Нет, – честно призналась Лелька.
– Да? А мне кажется, ты с ним пришла, – Ритка по-деловому взяла пакет и стала разглядывать (вполне, кстати, обычный, зеленый с надписями, полиэтиленовый…).
– Я с ним пришла, но, как бы тебе это сказать, он не мой… – и Лелька рассказала историю пакета.
– Господи, боже мой, – всплеснула руками Ритка, – а ведь кто-нибудь теперь бегает по гардеробу и ищет его!
– Никто его не ищет! – почему-то была уверена Лелька; она даже вырвала пакет из рук подружки: – Отдай! – как будто Ритка собралась немедленно бежать в школу и вешать пакет обратно.
– Что там? – строго спросила та.
«Одним глазком», – еще по дороге подумала Лелька и… и заглянула.
Внутри черного пакета был белый пакет. А внутри белого – было нечто прямоугольное, упакованное еще в один – цветной – пакет, и вот на этом чем-то сверху лежала записка – обычный тетрадный листок в клеточку со словами…
– Это мой пакет! – еще раз воинственно повторила Лелька. – С любовью ничего не вышло, так хоть приключения какие-то начались!
Но Ритка ее не услышала.
– Что там?! – она от любопытства на два метра подскочила и в пакет обеими руками вцепилась (с нее даже плед свалился).
– Да подожди ты! – важно огрызнулась Лелька: все-таки пакет предназначался ей.
– Ах, да, – тут же спохватилась Ритка, – мы ведь его вскрыть не можем. Это как чужое письмо – нехорошо рассматривать содержимое.
– А-а, – притворно согласилась Лелька, – точно, нехорошо. Я, правда, уже одним глазком глянула, пока шла к тебе, что там, но, наверное, ты права, смотреть…
– Я тоже одним глазком! – перебила ее Ритка, выхватила черный пакет, вытащила из него белый, развернула цветной, и в руках у нее оказалась коробка, похожая на обувную.
Записка полетела на пол, но подружки этого даже не заметили.
В обувной коробке оказалось ровно то, что обычно и лежит в обувных коробках: туфли.
