— Кирушка, — горячо зашептала она ему на ухо, — ну послушай хотя бы меня! Я же тебя люблю. Я все прочитала.
— И?
— И ничего! Полная чепуха, — скороговоркой бормотала Кристина, судорожно прижимая его к себе, — мне не понравилось. Твой драгоценный сценарий не стоил моих мучений. Он не имел права отнимать тебя у меня!
— Что?! — У Кирилла от ярости перехватило дыхание.
— Ну, просто не надо тебе писать. — Она продолжала лопотать, не обращая внимания на то, что он пытается отодрать ее от себя. — Если ты хотел стать летчиком и не смог, это не повод кому-то мстить своим фильмом!
Глаза Кирилла налились кровью, он схватил ее обеими руками за талию и с силой рванул от себя и вверх. Отставил в сторону.
— Уходи, — прошипел он, держа ее на вытянутых руках и не давая возможности прикоснуться к себе.
— Что?!
— Уходи, — безжалостно повторил он, — вещи потом заберешь, когда меня не будет в Москве.
— Нет, — голос Кристины начал срываться от подступающих слез, — ты не можешь так поступить! Я же целых два года… Что скажет мама, подруги…
— Уйди!
— Кирилл, — Кристина уже рыдала в голос, — я только хотела помочь. Не надо тебе писать сценарии, ты прекрасный актер! Почему нельзя просто заниматься тем, что умеешь? Тем, за что платят деньги?!
— Вон!
— Киру-у-ушка, я люблю тебя, — она всхлипывала и выла, — люблю-ю-ю!
Кирилл поморщился, глядя на нее. «Убогий народ эти женщины!» — услужливо подсказал все тот же Сомерсет Моэм. Николаев отпустил талию Кристины, которая последние несколько минут вместо привычного вожделения вызывала в нем лишь жалость, замешенную на отвращении.
— А я люблю свой будущий фильм, — он сделал шаг к двери, — и верю в него!
Николаев стремительно вышел из столовой и заперся в своем кабинете.
Через час, когда он открыл дверь и вышел в прихожую, Кристины в квартире уже не было. Кирилл вздохнул с облегчением: он даже и не надеялся на то, что сложный вопрос так просто решится в его пользу. Что ж, оно, безусловно, к лучшему. Значит, у Кристины, в отличие от многих других, есть гордость. А у него, благодаря этой гордости, теперь есть свобода.
Радость по поводу ухода Кристины продлилась совсем недолго — через пару минут он уже снова чувствовал привычную усталость и головную боль: в душевных муках, превратившихся за последние месяцы в настойчивую депрессию, была виновата отнюдь не женщина. Он не придавал слабому полу такого значения, чтобы позволить себе расстраиваться или радоваться по его милости. Кристина была лишь внешним раздражителем, который задевал его оголенные нервы. Николаева волновал сценарий. Он был одержим будущим фильмом настолько, что даже во время съемок осточертевшего за полгода милицейского сериала думал не о Василии Панове — талантливом следователе, которого играл, а о Сергее Громове — пилоте и главном герое собственной картины. Кирилл Николаев поделать с собой ничего не мог и только удивлялся, что режиссер его духовного отсутствия на площадке не замечает. То ли Василич и сам устал уже как собака от однообразных криминальных историй, то ли этим историям душа актера нужна была как рыбке зонтик.
Неважно. Важно то, что Кирилл мучился от чувства невысказанности и невозможности перенести созданные им образы на экран. Он страдал бессонницей: крутился в кровати ночи напролет и думал, как осуществить свою мечту. Неснятый сценарий — мертвый сценарий: ему ли не знать. Разве мог он такое допустить? Фильм об авиации был делом всей его жизни!
Кирилл прошел в кухню. В раковине осталась немытая посуда — мелкая месть Кристины. Крошечная чихуахуа по имени Дуся, прибежавшая в надежде на ужин, печально тыкалась мордочкой в пустые миски. Наверное, хозяйка в расстроенных чувствах забыла ее покормить. Лучше бы забрала с собой.
Кирилл удрученно покачал головой и подумал, что теперь чертово хозяйство — долг и обязанность Кристины — легло на его плечи. Он налил из графина воды, жадно выпил. Подумав, поднял с пола миску Дуси, вымыл ее и дал попить «собаке», как гордо именовалась Кристиной эта полуторакилограммовая мелочь. Дуся с присущим ей кокетством полакала и, обиженная тем, что не дали поесть, удалилась, цокая крашеными коготками по кафельной плитке.
Кирилл, оставив посуду в раковине, побрел назад, в кабинет. Сел за письменный стол и придвинул к себе рукопись. Это был уже не просто способ убить время, это стало для него разновидностью мазохизма — в который раз перечитывать, шлифовать, исправлять. Поделать с собой Николаев ничего не мог. Все мысли и действия сосредоточились только на одном — на будущем фильме. Сколько себя самого вложил он в сценарий! Сколько изобрел ухищрений и способов, чтобы найти продюсеров в Москве. И до сих пор ни на шаг не приблизился к съемкам.
Его убивала безвыходность. Его раздражали люди, которые, прочитав сценарий, не отзывались о нем хорошо. Приходилось бороться, не обращать внимания, снова искать. Он прекрасно знал, что его история об авиации зрителя удивит. Фильм принесет настоящий успех! Кирилл готов был двигаться к цели, как танк, не обращая внимания на неудачи, рад был вставать с ног на уши, и не раз, лишь бы добиться съемок. Он жил и бредил своим фильмом!
Тридцать пять лет — это уже тот возраст, когда к тебе либо приходит успех, о котором ты грезил всю жизнь, либо надо расставаться с мечтами. Последнего известный актер Кирилл Николаев позволить себе не мог.
Звонок мобильного телефона взрезал могильную тишину квартиры. Кирилл протянул руку к светящемуся аппарату, ерзавшему по закрытому ноутбуку, взглянул на дисплей. Сердце заколотилось бешено, словно дизель. Николаев сжал в руке вибрирующий телефон и пересел на диван.
— Добрый вечер, Валентин Семенович, — произнес он с придыханием.
— Привет, Кирилл! — Голос прозвучал весело и повис, не утруждая себя продолжением разговора.
— Как ваши дела? — растерянно поинтересовался Николаев. Третий раз в жизни он общался с этим человеком и третий раз понятия не имел, как себя вести.
— Неплохо, — голос улыбнулся и снова пропал.
— На майские праздники, — чувствуя себя полным идиотом, Кирилл пытался поддержать разговор, — вы в Москве или улетаете?
— Улетаю, — обронил голос. Кирилл явственно ощущал, как собеседник наслаждается его беспомощностью, но терпел. Слишком многое зависело от одного слова этого Ривмана.
— Правильно, — Кирилл интонациями сыграл позитив, — надо пользоваться случаем, с такой напряженной работой, как у вас, наверняка…
— Я прочел сценарий, — перебил Валентин Семенович.
— И… как? — Сердце заколотилось с новой силой. Теперь уже как отбойный молоток.
Валентин Семенович вдумчиво помолчал.
— Скучно.
— Что?! — Кирилл не поверил своим ушам.
— Тема мне нравится. А сценарий — нет. Скучно, — повторил он, и в голосе послышался металл.
