– Элис, иди сюда, – охрипшим голосом произнес он. Я задрожала от предвкушения чего-то неизвестного. Говорят, что наркоманом можно стать с первого укола. А про меня говорили: Элис пропадет в любом случае, рано или поздно. От наркоты, от водки или сама собой. Такие оторванные не живут долго. От этих разговоров мне становилось не по себе. Но и странным образом они меня радовали. С некоторых пор я и представить себе не могла, что проживу долгую обывательскую жизнь, рожая детей и мечтая о постройке дачи. Нет уж. Только не я. У меня с этим миром нет ничего общего. Уж лучше рано или поздно умереть от передозировки, выброситься из окна, оставив на асфальте кровавую отметину. Улететь в небо и стать наконец свободной от всего.
– Чего вылупилась? Волнуешься? Руку давай, – не напрягая себя тактичностью, выдал Эдисон. Он явно нервничал, оглядываясь на ступеньки.
– Давай-давай. Быстрее. В этом городишке еще не перевелись строгие дядьки в форме.
– Что ты так дергаешься? – спросил Лекс. – У тебя вон руки дрожат.
– Холодно.
– А как же ты ставиться-то будешь?
– Уж как-нибудь попаду. Опыт не пропьешь.
– Элис, давай.
– Почему я первая? – не поняла я.
– Потому что сама ты не уколешься. А мы потом можем и не смочь.
– А... – Я протянула руку, накинув куртку на плечо. Свитер мешался, и жгут наложили прямо на него. Мои глаза расширились, все внутри запротестовало в природном нетерпении боли и чуждого проникновения. Каждый раз потом эти чувства охватывали меня, но к ним привыкаешь. А вот к боли, которая жгла изнутри, я так и не смогла привыкнуть никогда.
– Ну как ты? – заботливо поинтересовался муж. Как я? Кто?.. Ах да, а как я, кстати? АХ!
– Вставило! – удовлетворенно произнес Эдисон, глядя на меня.
– Ну, поскакали?
– Ага, – Эдисон склонился над пузырьком. Я из-под ресниц наблюдала за ними, и мне хотелось пуститься в пляс. Взрыв сознания, который заполнил меня всю, нельзя было сравнить ни с чем, что я переживала ранее. Да, однозначно, я пошла правильным путем. «Правильной дорогой идете, товарищи».
– А где раствор?
– Да тут.
– Тут нет ни черта. Ты все себе засадил.
– Как нет? Не может быть.
– Да иди ты к черту, ублюдок! Ты все засосал себе.
– Я оставил половину.
– Нет, ты ни хрена не оставил!
– Оставил, – уверенно отбрехивался Эдисон. Ему было уже все равно, поток эйфории уже накрыл его. Я хотела гулять, хотела петь, плясать. Меня напрягали звуки нарастающего скандала.
– Сколько там было? Ты помнишь?
– Много.
– Идиот. Сволочь, – зверел обездоленный Лекс. Никогда раньше я не видела, что от ярости он готов рычать и скалиться. Как ужасно он похож на волка.
– Ты не гони, Лекс. Ты сам небось все пролил. Не сваливай на меня.
– Я и в руках твой дерьмовый пузырь не держал.
– Ну, хочешь, поехали за эфедрином.
– Ты скотина.
– Сам скотина, – решил защитить свою честь Эдисон.
Я стояла, вжавшись в гранит набережной. Холод вдруг протек волной по моему телу. Воздух над Невой сгустился и почернел. Словно исчезла граница между водой и небом, и все вокруг превратилось в вязкое масло. Я смотрела сквозь орущих друг на друга на черную воду, и она превратилась в живое существо, лижущее языками своих двадцати голов ноги Эдисона. Водяной дракон шевелил пальцами, пытаясь зацепиться за его шнурки.
– Ты мне будешь говорить, что я говно? – орал, брызгая слюной, Лекс.
– Да ты достал меня. Убирайся, а то хуже будет.
– Ты мне угрожаешь? Ты меня испугать, что ли, хочешь? – изумился Лекс и толкнул в плечо Эдисона.
Тот в ответ с размаху шлепнул кулаком по Лексову лицу. Муж пошатнулся. Из губы потекла кровь, а из глаз – бешенство и слепая ярость. Я завизжала, но было уже поздно.
– Чтоб ты сдох, – плюнул на Лексову куртку Эдисон.
И тут мой муженек бросился вперед. С разворота он по инерции всем корпусом упал на Эдисона. По сути, они должны были упасть оба. Но Черная Питерская Река, это живое существо с аппетитом беженцев Эфиопии, утянула за ноги Эдисона, отвергнув Лекса. Нелепо размахивая руками, Эдисон заскользил на портике, корпус отклонился от вертикали, и с громким всплеском он опустился в воду. Течение тут же понесло его в сторону искрящегося красивого моста. Его затягивало под лед. Воронки раскручивали руки, которые он тянул, безнадежно пытаясь нащупать опору. Его крик захлебывался в ледяном холоде. Нева заливалась ему в рот, спутывала его руки, утяжеляя одежду. Через несколько минут он ушел под лед, но мое сознание само дорисовывало картину того, как он перебирает ладонями по льду, пытаясь его пробить. Как остатками лишенного кислорода разума он ищет направление берега. Как жутко холодно и темно под этим грязным изломанным льдом.
– НЕ ВИЗЖИ! ЗАТКНИСЬ! – раздался голос над моим ухом, и тут же наступил воздушный вакуум.
Я не сразу поняла, что мне заткнули рот и нос, но с яростью начала вырываться. Наркотический кайф добавил мне силы, но Лекс был сильнее, намного сильнее меня. Он повалил меня на портик и накрыл собой. Он дал мне дышать, но рот по-прежнему держал, больно обхватив окостеневшими пальцами подбородок. Я билась всем телом и рыдала. Все, что я видела, – это кусок его груди, его подбородок и еле различимые глаза. Его глаза впились в реку и смотрели, не отрываясь, на то место, где вода скрыла последний раз выплывшего обдолбанного эфедриновым винтом Эдисона.
– Ты что, хочешь за ним? – спокойно и безмятежно спросил он.
– Нет, – замотала я головой. Когда-нибудь я наверняка выброшусь из окна. Но сегодня я не могу умереть. Не могу опуститься в грязную ледяную воду вслед за человеком, о котором знаю только то, что он Эдисон из Волгограда, старый знакомый Лекса, моего новоиспеченного мужа.
– Так-то. – Он убрал руку с моего рта. Но ничего, кроме щенячьего повизгивания, из меня не вылезло.
– Ты его убил.
– Я его не убивал, что ты плетешь. Он сам упал.
– Ты его толкнул.
– Так, ну-ка, вставай.
– Нет! – я страшно испугалась его разъяренного вида. Он был убийцей, он, не задумываясь, убил бы и меня, если бы счел это необходимым.
– Да не бойся. Нам надо отсюда убраться по-быстрому.
– А вдруг нас кто-то видел?!
– Час ночи, это же пролетарский район, одни заводы. Никто никого не видел. И мы никого не видели.
– Ага, – всхлипывала я. Передо мной неотрывно стояло лицо Эдисона.
– Иди сама, я не могу тебя все время волочь.
Я оглянулась и поняла, что мы с Лексом уже некоторое время тащимся в обнимку по набережной и уже подходим к тому самому мосту, на фоне сияющих огней которого течение утащило Эдисона под лед.
