Только вот лупы ни у кого с собой не оказалось.
Вика лениво перелистывала каталог. То, что было модно в этом сезоне, не гармонировало с ее голубовато-бледной кожей и темно-рыжими волосами.
– Загореть, что ли? – задумчиво протянула она, бережно тронув высокие скулы. – Нет, тогда веснушки опять вылезут и будет натуральный колхоз.
– Вика, ты бестолочь! – радостно засмеялась Ленка Ковальчук, воодушевленно вышагивавшая вдоль дивана в нижнем белье. Белье – дорогое и пикантное, Ленка тоже ничего. Крупное тело, здоровенная грудь и румянец во всю щеку. При взгляде на ее прелести в голову приходило определение «дебелая». Но не шибко образованная Ковальчук на такое определение обижалась, усматривая намек на дебильность. – В веснушках самый смак. Так ты просто смазливая девчонка, все на месте, как у всех, а с веснушками – самый писк. Я бы вот специально себе пририсовала, чтобы мужики от меня тащились.
Вика фыркнула. Если ее породистое лицо веснушки еще могли как-то украсить, то беспородную Ковальчук превратили бы в посмешище. Фрося Табуреткина из деревни Малые Утюги.
– Жаль, в этом году люрекс не в моде. Мне нравилось, – вздохнула Ленка и снова принялась наматывать круги по комнате. – Блестишь себе, а мужик, как окунь пучеглазый, клюет на все, что шевелится и блестит.
– Таким образом у тебя появилась возможность отсеять всех пучеглазых претендентов с рыбьим интеллектом, – порадовала подругу Вика. – Без блесток на тебя может клюнуть кто-нибудь посолиднее.
– Так ведь они все, паразиты, срываются! – поддержала рыбацкую тему Ковальчук. – Получат что надо – и в тину, к своей икре и селедке!
– А ты не давай что надо. Сама виновата.
– Я девушка наивная и доверчивая. А они пользуются, – изобразила обиду Ленка. – Наобещают золотых гор, а сами под юбку смотрят. Им же больше ничего не нужно!
– Так ты им больше ничего и не предлагаешь!
– Я сразу замуж предлагаю. Вазгена помнишь?
– Нет.
Иногда тупость Ленки доводила Вику до белого каления. А еще чаще из-за Ленкиной неразборчивости и Виктория попадала в двусмысленные истории. Вазгена она, безусловно, помнила, хотя предпочла бы забыть. Умопомрачительный восточный красавец, взгляд с поволокой, постоянная улыбка и литые мускулы под белой шелковой рубахой. Они столкнулись у входа в ресторан, и все получилось, как в дешевом сериале. Вике понравился Вазген, Вазгену – грудастая Ленка, а Ленке лысоватый спутник Вазгена. Ковальчук давно вывела свою ни на чем не основанную теорию перспективности кавалеров: из предложенных вариантов следует выбирать самого солидного, несимпатичного и закомплексованного, именно сочетание вышеперечисленных качеств, собранное в одном мужчине, гарантирует его подходящесть для семейной жизни. Научно обоснованные доводы в Ленкиной теории отсутствовали, но она была последовательна и верна своему заблуждению. Проигнорировала красавца Вазгена, начав строить глазки плешивому златозубому толстяку, которого ничего, кроме еды, в том ресторане не интересовало. Вика оживилась и принялась взволнованно трепетать ресницами, косясь на Вазгена, но тот увивался вокруг Ленки и с ней же и уехал. На прощание Вика злобно напомнила подруге про ее теорию, но Ковальчук лишь развела руками и высказалась в том плане, что, мол, не обижать же приятного мужчину. Плотно поужинавший толстяк ожил и стал проявлять недвусмысленные знаки внимания, норовя затолкать мадемуазель Цаплину в свой кабриолет. С трудом отделавшись от неинтересного кавалера, униженная и оскорбленная Вика уехала домой на такси, а на следующее утро с плохо скрываемым злорадством выслушивала стенания Ленки по поводу вероломства восточного красавца. Вечером он обещал жениться, а утром испарился, оставив на память пятьдесят долларов.
– Нет, ты мне объясни, почему пятьдесят? – всхлипывала Ленка. – Может, это намек?
Подавив желание сообщить подруге, что она больше не стоит, Вика промямлила, что надо было не отступать от теории и окучивать толстого.
– Так вот, я Вазгену тогда сразу сказала: сначала свадьба и калым, а потом уже супружеский долг! И что в результате? Даже восточный мужчина нарушил традиции! А ведь у них принято соблюдать формальности, а потом уже все остальное!
– Ну, так и ты была не особо последовательна, – намекнула уязвленная Вика. – Если уж ты говоришь, что сначала свадьба, то и терпи до ЗАГСа.
– Ха! Ну ты наивная! Я-то потерплю, а где ты видела такого жениха, чтобы ждать согласился? У них же нижняя часть мозга быстрее верхней работает. Это у женщин правое и левое полушария. А у мужиков – нижнее и верхнее. Последнее иногда вообще отсутствует или не функционирует. Ущербные они, мужики-то. – Ковальчук по-бабьи пригорюнилась, не забывая активно перебирать ногами.
– Ленка, хватит уже сквозняк устраивать. Сядь, не мельтеши!
– Не могу. У меня фитнес! Вот выйду замуж за олигарха, накуплю себе всяких тренажеров, а пока буду так суетиться. Икроножные мышцы надо держать в тонусе. Я вот сейчас еще отжиматься буду, – пригрозила Ленка и подпрыгнула.
Мебель в Викиной квартире чутко отозвалась на Ленкин маневр, утробно грохнув, лязгнув и звякнув всем содержимым.
– Соседей не пугай, слониха, – вздохнула Вика. – Где ты олигарха-то возьмешь?
– А ты меня познакомишь. Вокруг твоего папы всякие бизнесмены вьются. Неужели никто не заинтересуется молоденькой и хорошенькой барышней? Нужно предлагать себя, пока свежа. А то скоро перезрею и потеряю товарный вид. Зато у меня на лбу написана хорошая наследственность. От таких, как я, дети рождаются крепкие и здоровые. У нас с тобой типажи разные, из-за мужика точно не подеремся. Кому-то кобылы вроде меня нравятся, а кому-то тощие газели, как ты.
– Это комплимент? – уточнила Вика. Ей не нравилось, что Ленка обозвала ее тощей. Дворянская бледность не всегда украшает, иногда понравившегося мужчину не мешало бы привлечь сдобностью форм.
– А то как же. Всем комплиментам комплимент. Эх, мне б чуток похудеть, цены бы не было. – Она смачно шлепнула себя по ногам, приведя организм в длительный колебательный процесс.
– Лен, оденься, папа скоро вернется.
– Кстати, папа у тебя еще ничего, – мечтательно закатила глаза подружка, видевшая потенциальную жертву в каждом попадавшемся на жизненном пути мужчине.
– У меня и мама еще ничего, – напомнила Вика, и Ковальчук сникла, вяло подтвердив, что, мол, да, и мама тоже ничего. Как ни печально.
Папа у Виктории был тот еще ходок и выглядел для своего возраста бодрым плейбоем.
Как это часто бывает, со стороны жизнь семьи Цаплиных казалась идиллической. Полный достаток, молодые здоровые родители, красавица дочка, жить бы да радоваться. В каждой красивой истории есть свой шкаф со скелетом. Иногда, если копнуть поглубже, шкаф может оказаться не один, а скелетов наберется с батальон.
На самом деле никакой идиллии не было. Ловя завистливые взгляды соседей или обрывки восторженного шепотка, вот, мол, живут же люди, Вике мучительно хотелось заорать, что все не так. Ей не хватало обычной человеческой жалости, чтобы хоть кто-то понял, как все на самом деле ужасно. Папа, такой представительный, вальяжный и интересный, гулял по-черному, бил маму, иногда доставалось и Вике. Больше всего на свете она хотела выскочить замуж и уехать из этого кошмара. Пугало только одно: ее муж мог оказаться таким же тираном, как отец. Именно поэтому у Вики ни с кем из кавалеров не получалось ничего серьезного. Она подсознательно боялась повторить мамину судьбу. Вот так и металась между желаемым и действительным, не имея возможности с кем-нибудь поделиться болью.
