С ней определенно что-то было не так! То есть – совсем не так. Этот мужчина, о котором можно было только мечтать, – раздражал. И как только она додумалась до этого слова, то немедленно поняла – да, именно! Он ее раздражает, бесит.
«Может быть, я меняю ориентацию, если меня бесят уверенные в себе, красивые мужики, которым я нравлюсь? – холодея от ужаса, предположила Людмила. – Или это правда климакс? Или вообще – шизофрения? Да этого быть не может! Я мечтала о таком? Может быть, я его боюсь? Точно. Просто боюсь. Боюсь не соответствовать. Или потерять. Или влюбиться и стать однажды ненужной… Или это просто не мой мужчина?»
Внутренние метания привели к тому, что Людмила, незаметно для себя, довольно прилично выпила. Даже, можно сказать, неприлично напилась.
Образ Юрия слегка затуманился, его голос зазвучал глуше, и Людмила вдруг развеселилась. Ужин подходил к концу, принесли десерт. Ни с первой, ни со второй попытки ей не удалось подцепить ложкой виноградину на верхушке башни из сливок. Залихватски хихикнув, Люда отбросила ложку и попыталась поймать ягоду ртом, так как у рта площадь охвата несоизмеримо больше. Ощущение было такое, словно кто-то специально раскачивал стол, но виноградина попала по назначению. Правда, барышня немного не рассчитала и чуть не откусила край вазочки, что развеселило ее еще больше. Похоже, кавалер все ее действия одобрял, так как недовольства не выказывал и ободряюще улыбался.
«А может, мы оба надрались? – подумала Людмила. – И нас сейчас отсюда выгонят. Или вообще – в вытрезвитель увезут!»
Это было последней каплей. Представив, как они проводят ночь в вытрезвителе, Люда согнулась от хохота пополам и с трудом выговорила:
– Я сейчас приду!
Белозубый швейцар вежливо, но настойчиво оттер ее от двери мужского туалета, подтолкнув в нужном направлении.
В гулком помещении, выложенном кремовым кафелем, смех звучал абсолютно неприлично, и Людмила пугливо затихла.
– Домой хочу, – сообщила она своему нечеткому отражению в зеркале.
Поездка домой в таком состоянии ассоциировалась только с Рыжиковым.
– Правильно Женька сказал, спиваешься ты, мать, – горестно вздохнула она и попыталась пустить слезу. Но вместо этого опять захохотала. Настроение было хорошим вопреки всему.
Конечно, Рыжиков приехал сразу. С Черкасовым Люда даже не попрощалась, воровато прошмыгнув к выходу. Женя что-то выговаривал ей всю дорогу, потом смеялся, потом она что-то уронила у него в прихожей, и дальше навалилась тьма.
Утро было ужасным. Головы не было вообще, только шар, отзывавшийся болью на любой шорох.
– Умираю, – просипела Люда. Но спасать ее никто не торопился. Приоткрыв один глаз, она поняла, что умирает у Рыжикова.
– Воды, – просипела она погромче. Будь Людмила дома, она бы как-нибудь сама сползала на кухню и реанимировала себя, но здесь можно было расслабиться и занять своим спасением Женю.
Спаситель то ли спал, то ли отсутствовал.
Некстати вспомнилось наличие у Рыжикова невесты.
«Если она живет здесь, то может быть драка, – с трудом ворочала мыслями Люда. – А я сейчас драться никак не могу. Не в форме я».
Вздохнув, похмельная гостья двинулась за водой. Рыжиков дрых в спальне один, вольготно раскинувшись по огромной кровати. Но будить его сил не было, и страдалица по стеночке продолжила свой нелегкий путь.
Ванная располагалась ближе, чем кухня, поэтому Люда совместила душ с внутренним орошением организма. Она стояла под ледяными струями, бившими по макушке, и пила.
Стало полегче, но жить все равно не хотелось. Хотелось быть зеленым пупырчатым огурцом в банке с маринадом: ни проблем, ни переживаний, ни разочарований.
Основательно замерзнув, Людмила вернулась в комнату искать аптечку. Где у Рыжикова может быть аптечка, она даже примерно не представляла, поэтому начала поиски от компьютерного стола. В верхнем ящике лежали какие-то кипы листов.
Мазнув взглядом по тексту, Люда остолбенела. Это была ее книга. Ее справочник! Но этого не могло быть!!!
Она лихорадочно перебирала страницы. Все, что она пересылала Рэду! Рэду! Как они могли оказаться в Женькином столе?! В его квартире!
Они друзья?
Рыжиков шпионил?
Взломал ее почтовый ящик? Компьютер?
Рэд! Красный!
– Ах ты, лис рыжий! – прошептала Люда. – А я-то дура! Дура я! Набитая дура! Таких дур поискать еще! Сама рассказала ему про сайт знакомств, а он вычислил, нашел!
Рыжиков – тихий, никакой, обычный, неинтересный, никому не нужный, пресный, нудный… Как он мог дурачить ее столько времени? Писать такие письма, от которых кружилась голова и скакал пульс. Заставить думать о себе каждый день, каждый час, каждое мгновение. Свести с ума и очаровать настолько, что все мысли гордой и неприступной Людмилы вращались только вокруг него, словно маленькие покорные планетки вокруг величественного солнца.
А она считала себя такой умной и проницательной, давала ему советы и снисходительно посмеивалась, сравнивая с Рэдом! Разумеется, сравнение было не в пользу Жени.
Голова больше не болела. Вообще ничего не болело, а в груди нарастало глупое и безграничное ликование.
Схватив листы, она понеслась к Рыжикову.
– Женька!
– Отстань! Завтрак в холодильнике.
– Жень!
– Я спать хочу, Милка, – он натянул одеяло, замотавшись, словно новорожденный. Наружу торчал только веснушчатый нос. Не удержавшись, Люда поцеловала его прямо в эту смешную, такую немужественную, такую конопатую «картошку».
Рыжиков приоткрыл один глаз:
– На работу не повезу.
– Ну-ка быстро говори, кто была та блондинка в машине? – Люда треснула его кипой листов по широкой, скрытой под пухлым одеялом спине.
– Моделька из агентства, – нарочито зевнул Женя, покосившись на рукопись. И покраснел.
Люда ликовала: он краснел. Приперла к стенке!
– А про свадьбу зачем врал?
– Какая разница? И вообще – оденься, а то я нервничаю.
– Значит – врал?
Он снова зевнул и отвернулся.
– Это было кольцо невесты, да, Жень? – Люда и верила, и не верила одновременно. – То, с шариками.
– И чего? – Рыжиков набычился.
– А ничего, – Люда улыбнулась. – Если да, то я согласна.
– А если нет?
– Тогда я тебя заставлю. Как честный человек, ты теперь просто обязан жениться!
– Милка, ты же мне все нервы вымотала, – трагически вздохнул Женька.
– Так появился шанс отомстить, – расхохоталась Люда. – «Не стремись ты за счастьем ввысь, лишь замри и вокруг оглянись…» Только не говори, что стих ты тоже сам написал.
