– Марин, ты хоть понимаешь, что не имеешь права вмешиваться в чужую жизнь? Ты взрослая девочка, у Виктора ребенок.
– Да знаю я! Ну и что? Витя – порядочный человек, он будет выплачивать алименты. Не вижу проблемы.
– Но ребенок ведь не знает про алименты! Ему нужен отец. Ты ломаешь семью, калечишь чужую судьбу. Вполне может быть, что ради своей прихоти ты обрекаешь жену Виктора на одиночество.
Маруся подобралась и настороженно посмотрела на мать:
– Ты считаешь любовь прихотью? Ты никогда не любила! Меня не интересует серая жизнь, подсчет расходов в блокнотике. Я не хочу полжизни копить рубли, чтобы к старости купить в области развалюху и заниматься еженедельным мазохизмом, копаясь в грядках. Жить надо ярко, красиво. Жить надо сегодня, а не откладывать на потом. Тебя волнует его жена? Ты бы видела это толстозадое чудовище! Она бежала за мной со сковородкой! Она же старая, почему Витя должен жить с ней, если рядом есть я и я люблю его?
Валентина Макаровна покраснела. То, что говорила Маруся, было жестоко. Видимо, подсознательно дочь хотела задеть ее, намекнуть, что не одобряет образ жизни родителей. Вот он – антагонизм поколений. Действительно, они долго себе во всем отказывали и копили на маленький участок. Покупка домика в деревне в двух часах езды от города была для них с мужем сладостной мечтой на протяжении пятнадцати лет. Сколько было радости, когда вожделенная развалюха с огородиком наконец-то стала их собственностью. Маруся, увидев кособокое строение и заросший бурьяном участок, лишь презрительно фыркнула. Отныне все выходные супруги проводили на грядках, ухаживая за незатейливыми посадками. Домик покрасили, подремонтировали крылечко и поменяли шифер. Игорь Борисович, Марусин отец, собственноручно выпиливал лобзиком новые резные наличники. Дочь на дачу не ездила, ссылаясь на обилие комаров и абсолютное отсутствие бытовых удобств. Дома это не обсуждалось, но, оказывается, Маруся просто презирала те маленькие радости, которые для родителей являлись смыслом жизни. Желая ударить побольнее, дочь даже упомянула о блокнотике – в него супруги скрупулезно записывали каждую потраченную на хозяйство копейку. Но, наверное, самое обидное то, что Маруся назвала старой эту незнакомую женщину, которая, безусловно, намного моложе Валентины Макаровны. Кем же дочь их считает? Отжившими свое стариками? Мать не чувствовала себя старой, наоборот, стала модно одеваться, сделала молодежную стрижку, покрасилась в ярко-каштановый цвет, и вот такой удар… Похоже, она слишком сильно задела дочь, если та не пожалела и больно ударила в ответ.
«Неужели мы неправильно воспитывали ее? – в ужасе думала Валентина Макаровна. – Откуда в ней такой эгоизм? Как теперь ей объяснить, что нельзя сбрасывать со счетов других людей, судьба всегда найдет возможность воздать каждому по заслугам. Что ни говори сейчас, все будет для нее пустым звуком, она занята лишь своими переживаниями».
Мама выбрала единственно верный, на ее взгляд, путь: она не стала обижаться на взъерепенившуюся Марусю, а предложила привести в дом Виктора, чтобы познакомиться. Решила, что сама выяснит все подробности. Допустить, чтобы Маруся жила в шалаше, Валентина Макаровна не могла. Надо искать общий язык с кавалером. Вряд ли мужик действительно собирается уходить от семьи, тем более если там ребенок. Скорее всего, захотел гульнуть, задурить голову девчонке, а потом бросить. Такой поворот событий вполне устроил бы дальновидную маму.
«Надо с ним договориться», – решила Валентина Макаровна и предложила Марусе организовать встречу на высшем уровне. Дочь отнеслась к предложению настороженно.
– Зачем тебе с ним знакомиться? Что ты задумала? Не держи меня за дуру, мам!
– Маруся, ты что? – невинно захлопала глазами Валентина Макаровна. – Если вы собираетесь жить вместе, то, наверное, поженитесь. Ты приведешь его в дом в качестве жениха, чтобы позднее он мог официально сделать тебе предложение. Женихов принято знакомить с родителями, ты что, не знала?
– Мы пока про свадьбу не думали, – неуверенно произнесла Маруся. – Сейчас в моде гражданский брак.
– Мода, мода… Какие глупости! – не сдавалась мама. – А как же белое платье, машина? Ой, я хочу, чтобы у тебя был шлейф. И мы обязательно закажем «Чайку». Это так романтично!
Маруся купилась на обещанную мишуру, глазенки у нее заблестели, и она принялась активно обсуждать, где шить платье и какой фасон выбрать. Валентина Макаровна поддерживала восторженный монолог счастливой девочки и с изумлением думала о том, какая же, в сущности, Марина еще маленькая. Нет, не глупая, а именно маленькая доверчивая девочка. Может, зря они с отцом оберегали дочь от грязи и обыденности жизни? Как теперь отпустить ее? С таким же успехом можно высадить под дождь и ветер нежный оранжерейный цветок и ждать, что он не завянет.
«Что мы наделали? – с тоской подумала Валентина Макаровна. – Как теперь исправлять свои педагогические ошибки?»
Маруся тем временем продолжала щебетать и размахивать руками, описывая фасон будущего свадебного платья. Раздался телефонный звонок, она сразу сникла и беспомощно взглянула на мать.
– Меня нет, – умоляюще прошептала Маруся.
– Для кого? – уточнила Валентина Макаровна.
– Ни для кого! – заявила Маруся и рухнула на кровать, зарывшись лицом в подушку.
– Алло! А Мариночки нет… Кто ее спрашивает? Может, что-нибудь передать? – В мамином голосе было столько меда, что Маруся подняла голову.
– Скоро будет. Приходите, подождете ее здесь! – Маруся вскочила с кровати и понеслась в коридор.
Мама стояла, прислонившись к стене, и усмехалась. Маруся стала корчить страшные рожи, требуя немедленно объяснить, кто звонит. Мама лишь покачала головой и отвернулась. Тогда дочь схватила с трюмо карандаш для губ и размашистыми красными буквами намалевала на зеркале: «Кто это?» Родительница осуждающе постучала себя по лбу, выражая крайнюю степень сомнения в ее умственных способностях, и продолжала вежливо говорить:
– Очень даже удобно! Мы всегда рады гостям. Оставьте эти церемонии.
Она отодвинула наседавшую на нее Марину и попыталась отобрать у юной художницы орудие труда. Мариша норовила прижаться ухом с другой стороны трубки, чтобы услышать хоть что-нибудь. В результате она оступилась и шлепнулась на пол, подмяв под себя Валентину Макаровну. Та вскрикнула и сделала «ход конем», радостно сообщив трубке:
– А вот и Мариночка вернулась, позвать ее?
Маруся кряхтела на полу, осматривая повреждения. Больше всего пострадала пятая точка, но как она ни изворачивалась, оценить масштаб урона не получалось. Изогнувшись, Маруся старалась заглянуть себе за спину, поэтому ее «алло» прозвучало по-стариковски глухо и хрипло. На том конце провода был Виктор.
– Марина? – на всякий случай уточнил он.
– Мне больно, – решила разжалобить кавалера Маруся.
– А уж мне-то как больно! – злобно сообщил кавалер вместо ожидаемого присюсюкивания.
Решив, что Виктор имеет в виду душевные муки, Маруся почувствовала себя виноватой и на всякий случай всхлипнула.
