– Марин, дай чирик до выходных… отлично выглядишь… как дочка твоя поживает, небось заневестилась уже… сердце болит, лекарство купить надо бы… – прогнусавил он на одном дыхании, преданно глядя в глаза Динуле. Судя по темпу и интонации, Семеныч произносил эту речь на автопилоте, и Марусина квартира была во втором десятке списка его визитов.
– Это кто? – проигнорировав прошение, обратилась Динуля к хозяйке.
– Никто, – махнула рукой Маруся.
– Как это никто? – встал в позу алкаш. – Я, между прочим, на Доске почета висел.
– И что? Гвоздик обломился? – не дожидаясь ответа, Динуля захлопнула дверь. – Это не показатель, – сообщила она Марусе. – Если пройтись по подъезду, наверняка найдется одинокий холостяк, мечтающий о семейном уюте.
Маруся вздрогнула, представив, как они с Диной обходят квартиры по следам похмельного Семеныча.
– Под лежачий камень вода не течет, – сурово проговорила подруга и добавила: – У Михея сабантуй намечается. Будем выводить тебя в люди.
– Я к бандитам не пойду, – заупрямилась Маруся. – Мама меня живьем съест, если я ей уголовника приведу.
– Там бандитов нет, там честные бизнесмены и деловые люди. Поняла?
– Нет.
– У меня есть паренек на примете. Тебе понравится. Не судимый и с дипломом.
– Каким дипломом? – вздохнув, спросила Маруся, понимая, что спорить с Диной бесполезно. В конце концов, пора выходить в люди.
– Понятия не имею. Если тебе интересно, сама и спросишь. Будет тема для разговора.
– В сарафане можно?
– Можно. Даже нужно. И накрасься нормально.
– А на ноги что?
– Лапти! – рявкнула Дина. – Хоть бы один вопрос по делу задала. Почему тебя всякая чушь волнует?
– Не хочу дурой выглядеть.
– Тогда калоши не надевай, будешь как умная.
– Дин, ты великолепна в своей крутизне. Просто нет у меня туфель, только босоножки и сапоги. В сапогах жарко, а в босоножках мокро! Понятно? – Маруся чуть не плакала. – И купить я их себе не могу. Мама и так меня на свои деньги одела. Не хватало еще туфли до полного счастья попросить.
– Прости, – смутилась Дина. – Конечно, босоножки. Я же за тобой заеду, привезу.
– А обратно?
– Обратно кавалер доставит.
– А если я ему не понравлюсь?
– Тогда другой, которому понравишься.
– Очень смешно!
– Перестань. Не делай из всего проблему. Я довезу, если что.
Но Маруся не поверила. До заветной субботы оставалась почти неделя, и они с мамой многократно перебирали варианты развития событий. Пищи для размышлений было мало, поскольку Дина никаких подробностей про кавалера не сообщила. На всякий случай решили спрятать в лифчик деньги на такси. Карманов у сарафана не было, а сумочка к наряду не подходила.
Накануне судьбоносного дня Маруся долго смотрелась в зеркало, занимаясь самовнушением. Получалось плохо, поскольку на глаза постоянно попадались различные дефекты внешности. Решив сменить тактику, она перебазировалась на диван и села перед телевизором, убавив громкость до минимума.
– Я красивая, молодая, обаятельная и привлекательная, – забубнила Маруся привычно.
Неожиданно на экране появилась красотка с великолепным конским хвостом, пышные кудряшки которого задорно пружинили между лопаток. Вот оно! Сменить имидж. Что она, как деревенская Манюня, ходит с косой. Это же ее старит! Хвост. Роскошный блондинистый хвост – вот что ей надо! Распущенные волосы тяжелой массой упали почти до самых колен. Нет, слишком длинный. Схватив ножницы, Маруся, пыхтя и торопясь, отрезала лишний кусок. Она боялась передумать, пожалеть и остановиться. Всю ночь Маруся промучилась на бигуди, отрытых среди старого хлама в кладовке. Это были бабушкины бигуди, железные, с истрепанными пожелтевшими резиночками.
Накрутив последнюю прядь, Маруся подняла голову к потолку и громко произнесла:
– Бабуля, помоги, пожалуйста. Этот хвост – моя последняя надежда.
Дина должна была приехать в шесть, мама собиралась прийти на час раньше, чтобы помочь наряжаться. Маруся решила поразить маму и проверить реакцию на нововведение.
Валентина Макаровна охнула, увидев готовую к выходу Марусю, и заволновалась:
– Я опоздала? Как же так, не может быть…
– Мам, – перебила ее Маруся, – что скажешь? – И она крутанулась на каблучках, махнув кудрями, перехваченными сзади старой заколкой.
Мама молча прижала руки к груди и привалилась к двери.
«Что? – забеспокоилась Маруся. – Неужели все так плохо? Мама молчит…»
– Почему ты раньше так не ходила? – наконец выдала обалдевшая родительница. – Аркаша был бы уже окольцован!
– Я не орнитолог, меня передвижения твоего окольцованного сотрудника не интересуют! – в веселом возбуждении воскликнула Маруся, с облегчением вертясь перед зеркалом. – Значит, так лучше?
– Лучше… Да все мужики там будут твоими!
– Мне все не нужны, мне бы одного!
– Тогда не ошибись, когда начнешь выбирать.
– Ой, мам, я так волнуюсь!
Дина тоже одобрила прическу, торжественно пожав Марусе руку и поздравив ее с первым выходом в свет.
– Да ладно, – хмыкнула Маруся. – Первый выход у меня состоялся на прошлой неделе.
– Это был не выход, а жалкая вылазка. Пробный бросок, так сказать. Пантера прыгнула, но промахнулась. Твой Аркаша еще будет грызть локти и рыдать в старости, осознав величину потери. Но поздно!
– Я его уволю, – мстительно поддакнула Валентина Макаровна. – Я из-за него, паразита, теперь дурой себя чувствую. Ходит, глазки опускает, тьфу!
– Пусть живет! – возразила Дина. – Сунете ему под нос Марусины свадебные фотографии, пусть страдает!
– С Витей? Зачем?
– Валентина Макаровна, – с укоризной посмотрела на нее Динуля. – Со второй свадьбы! И не с Витей!
– А как его, кстати, зовут? – перевела разговор на более актуальную тему Маруся.
– Их там много будет, – туманно промолвила подруга. – Выбирай любого. Мы с Михеем тебе на выбор женихов пригнали. Ходи вдоль рядов и выбирай.
– Каких рядов? – растерялась Маруся.
– Ну, куча холостых мужиков там будет! Не надо ограничивать выбор одним. Лучшее познается в сравнении. Ты приходишь на сабантуй на правах моей лучшей подруги, а не в качестве девки на выданье. Побольше фыркай, задирай нос и гордись собой. Будь постервознее, мужики это любят. Все, инструктаж закончен. Поехали!
Глава 30
Всю дорогу Маруся тряслась. Когда Динуля, взвизгнув тормозами, шикарно затормозила у входа в ресторан, Маруся была уже на грани истерики.
