Наина мрачно сидела на подоконнике и сколупывала со старой рамы ломкие пластинки краски. Она опять на что-то обиделась и не желала общаться с заискивающей матерью, пытающейся наладить психологический контакт с дочерью.
– Маруся беременна, – с напускной веселостью сообщила Лариса, чтобы хоть как-то завязать оборвавшуюся пару часов назад беседу.
Наина поджала губы и навалилась лбом на стекло.
– Молодец девочка, замуж вышла, теперь ребеночка ждет. Все, как у людей. – Голос Ларисы дрожал, она говорила только для того, чтобы не молчать.
Ей хотелось плакать, она боялась собственной дочери и постоянно ждала от нее чего-то плохого, злобного, яростного. Лариса всегда потакала всем ее желаниям и послушно уходила в гости или ночевать к подругам, когда Наина намекала, что хочет кого-то привести. Как же так? Откуда в ней столько ненависти?
– Вот и радуйся! – вдруг выкрикнула Наина, когда отчаявшаяся мать уже выходила из комнаты, так и не дождавшись реакции на свое жалкое кудахтанье.
Лариса вздрогнула и замерла.
– Маруся, Марусенька, Мариночка, только и слышу! Вот и нянчись со своей потаскушкой, зачем тебе я? Жила бы сейчас с отцом и не мучилась, своя комната была бы, может, и парня было куда привести! Да-да! Чего уставилась?! Мало того, что вокруг одни уроды, так даже если и найдется один приличный, куда я его приведу? А обо мне ты подумала, когда к себе забирала? Шмотками решила задарить? Да я из-за тебя всю жизнь в девках просижу! Это твоей Мариночке с родителями повезло, а мои не уродились!
Все это было чудовищно несправедливо, но такова плата за ошибки молодости. Лариса ни в чем не винила Наину, только себя.
– Ах-ах! У Мариночки фигура, Мариночка то, Мариночка се! – визжала Наина. – Дура она, твоя Маруська! Вышла замуж за пьяницу и бабника, прописала к себе козла! Ничего, наплачется еще!
– Откуда ты знаешь? – изумилась Лариса, забыв про оскорбления. Она скрывала от дочери Маринины проблемы, рассказывала лишь о хорошем, надеясь, что Наина, имея перед глазами положительный пример, будет ему подражать.
– Курица безмозглая! – Дочь сорвала голос, и монолог наполнили петушиные нотки. – Я ее старше, умнее, не увожу мужиков из семьи, у меня все будет не так. Она еще обрыдается от зависти.
Подавив желание сообщить вопящей дочери, что в данный момент она не выглядит умнее, Лариса просто прижала к себе бьющуюся в истерике Наину и заплакала.
Глава 14
Долгожданное лето ворвалось в город и осело вязким зноем на пыльных сонных улицах. В выходные Виктор предложил съездить к маме, помочь на огороде. Особого энтузиазма это не вызвало, но и отказаться Маруся не рискнула. Раиса Гавриловна являлась все-таки бабушкой ее будущего ребенка, поэтому нужно было налаживать отношения. Желая понравиться деревенской родне, Маруся решила произвести ревизию своего небогатого гардероба. Первыми были забракованы крохотные шортики, на которые она очень рассчитывала. По неизвестной причине штанишки не сходились в талии, хотя после придирчивого осмотра фигуры в профиль пришлось признать, что это никак не связано с растущим животиком. Талия была на месте, никаких выдающихся округлостей в ее области не наблюдалось. При более детальном обследовании выяснилось, что на бедрах неизвестно откуда появилось лишнее мясо. Маруся задумчиво ухватила себя за бок и оттянула зацепленный кусок. Получалось довольно внушительно. Это расстраивало и даже пугало. Она вспомнила, как в прошлый раз врач в консультации, строго посмотрев на нее из-под очков, велела садиться на диету. Тогда это было смешно. Худенькая Маруся, вернувшись домой, хохоча, описывала Виктору, как докторша ругала ее за прибавку в весе.
Задумчиво потыкав себя в располневшее бедро, она медленно отложила шортики и с опаской взяла сарафан. Он новых огорчений не принес: сидел как влитой, красиво подчеркивая изгибы фигуры. Раисе Гавриловне такой наряд должен понравиться.
Мини-юбочку, родную сестру шортиков, и новые брюки, купленные специально на это лето, пришлось отложить.
«Неужели надо садиться на диету?» – с тихим ужасом подумала Маруся. Диеты она не боялась, она не могла позволить себе располнеть и стать непривлекательной для Виктора.
Очередной поход в консультацию накануне поездки подтвердил ее опасения.
– Вы что-то уж больно много набрали, – озабоченно сказала пожилая акушерка, двигая гирьки допотопных весов. – В карманах ничего тяжелого нет?
– У меня и карманов-то нет, – вздохнула Маруся.
– Плохо, – резюмировала акушерка и пошла заполнять карту.
Маруся уже и сама поняла, что хуже некуда. Несмотря на хорошие анализы и замечательное самочувствие, она теперь постоянно ощущала, что одежда становится мала. Ткань давила и мешала дышать, казалось, лишнее резкое движение – и тонкий материал лопнет. Кроме того, неожиданно начала расти и без того большая грудь, что тоже совсем не радовало.
Виктор пока ничего не замечал, а Маруся решила, что не стоит делиться с ним своими опасениями. Меньше знает – крепче спит.
В пятницу вечером они сели в пригородный автобус и отправились в деревню Грызловку, где имела счастье проживать любимая свекровь. Название населенного пункта, как и цель поездки, положительных эмоций у будущей мамаши не вызывали. Она задремала, прижавшись к теплому Витиному плечу, и увидела во сне Раису Гавриловну с мордочкой отвратительного грызуна. Мама морщилась, скалила зубы, длинные и крепкие, как у бобра, и пыталась укусить Марусю за нос. Вздрогнув от страха, она проснулась и остаток дороги маялась, глядя на однообразный лес за окном, прерываемый скоплениями разноцветных домиков.
Посмотреть на приезд новой невестки собралась чуть ли не вся деревня. Раиса Гавриловна маячила на передовой в устрашающем ядовито-зеленом сарафане.
– Нас встречают, – гордо сказал Виктор и потянул жену на выход.
Маруся с изумлением смотрела на толпу, искренне недоумевая, чем вызвана столь многолюдная встреча.
– Делать им всем, что ли, нечего? – удивлялась она, озираясь по сторонам.
Виктор душевно расцеловался с матерью и, кивнув в сторону оробевшей Маруси, объявил собравшимся:
– Вот! Прошу любить и жаловать, моя новая жена – Марина.
Слово «новая» неприятно резануло слух. Марусе показалось, что это прозвучало как призыв сравнить ее с предыдущей супругой. Она старательно пыталась настроить себя на позитив, но говорливые односельчане вкупе с Раисой Гавриловной, похожей на гигантскую нарядную жабу, вызывали в душе смутную тревогу и тоску по бездарно потраченному времени. Визит вежливости, судя по суровому прищуру глаз Витиной мамы и ее резиновой улыбке, грозил перерасти в вооруженный конфликт. Маруся с некоторых пор очень трепетно относилась к собственному душевному равновесию, понимая, насколько необходимо это растущему внутри ее человечку. Предстоящее общение не обещало положительных эмоций.
