– Направо по коридору, – нечетко проинформировала ее Брусникина.
С трудом сориентировавшись, где в коридоре «право», Лена пошла вдоль стены, ощущая себя матросом на корабле в сильнейший шторм. Где-то впереди тихо ругались два голоса.
– …отстань! Да, я такой, уже не переделаешь!
– Почему бы тебе просто не подойти к ней? Она же даже ударить тебя не сможет, не допрыгнет, – легкий смешок и покашливание.
– И что сказать?
– Веришь? Сейчас – что угодно. Она уже чуть теплая. Бери в охапку и вези домой. Я специально с девчонками договорился, они ее до полной отключки напоили. Не вращай глазами. Уже весь центр в курсе, почему ты в отпаренных брюках ходишь и кому цветочки носишь. Я им обещал, что ты только поговоришь, а руки распускать не будешь, так что не подведи меня.
– Рехнулся?! – выкрик был настолько возмущенным и резким, что Лена едва не споткнулась.
– Ну и дурак. Куй железо, не отходя от кассы. Проворонишь, уведу твою зазнобу.
– Я таких шуток…
– Все-все. Умываю руки. Ты просил совета, я тебе его дал. Но тебе он не подходит. Прощевай, коллега.
– Миш!
– Все, дальше сам. Я танцевать хочу.
Из-за угла вывернул дизайнер Миша:
– О, Леночка! На ловца и зверь бежит. Что ты делаешь сегодня вечером?
Ответом ему был тягостный вздох. Лена не то что не могла красиво и остроумно ответить, она вообще утратила способность говорить. Ощущение было такое, словно кто-то протер мозг тряпочкой и распрямил извилины. Она одобрительно улыбнулась и похлопала Мишу по плечу, после чего попыталась обойти его, но не рассчитала кривую поворота и повисла у обрадованного дизайнера на шее. Здравый смысл подсказывал, что как раз в этом месте ей должно было стать стыдно, но было почему-то очень весело. Она отлепилась от тщедушного Миши и снова налегла на стену, приятно холодившую разгоряченный лоб.
– Стас, – крикнул Миша. – Освободи помещение, тут девушка твоей мечты ползет.
Лена печально помахала сисадмину рукой и захлопнула у него перед носом дверь. Умыв лицо, она почувствовала себя значительно лучше. Мыться пришлось долго, поскольку водостойкая тушь оказалась не такой уж стойкой и тут же перекочевала на щеки. Решив, что жидкое мыло для рук – не хлорка и особого вреда физиономии от него не будет, Лена, громко фыркая, начала смывать остатки макияжа. Руки слушались плохо, поэтому к концу водных процедур она умудрилась забрызгать блузку и основательно намочить волосы.
– О! – обрадовался ее появлению Миша. – Как парок? Чего веник не взяла? Гляди-ка, молодец какая – голову даже помыла!
Стас сумрачно смотрел на молчащую Лену.
– Ну, я пошел, – Миша со всей силы треснул сисадмина по спине. – Не скучайте тут.
Лена с интересом разглядывала понурого Стаса. Когда молчание стало совсем уж неприличным, он пробормотал:
– Пойдем потанцуем.
Лена изумленно хлопнула мокрыми ресницами:
– Потанцуем?!
Вопрос прозвучал так, словно он предложил нечто немыслимое, например, помочь поменять колесо или почитать вслух «Капитал» Маркса.
Стас растерялся и залился краской. А Лена начала хохотать. Смех был горьким и почти истеричным: вместо широкоплечего красавца Вадима ее приглашает на танец этот похожий на больного журавля компьютерщик.
Потоптавшись рядом с веселящейся из последних сил Леной, он вдруг резко развернулся и пошел в зал.
– Вот здорово! – горько поджала губы Лена. – Даже этот слинял.
В понедельник цветов не было. Вадим уехал в командировку. Лена откровенно грустила и постепенно вливалась в коллектив. После дебюта на юбилее переводчица перешла в категорию «своя в доску» и уже не сидела за столиком одна.
На улице резко теплело. Зима безвозвратно утекла в люки, а на душе радостно щемило от предвкушения чего-то большого и светлого. Лена ждала возвращения коммерческого директора, как ребенок ждет Нового года: с восторгом и замиранием сердца. Она не забыла горечи последних месяцев, но все еще надеялась, что ее третий мужчина будет другим.
Неделя проползла, как беременный удав. Дни тянулись бесконечно долго, Вадим пропал, а Лена уже просто бредила его голосом, его улыбкой, воображая себя то принцессой в башне, то Золушкой, то Джулией Робертс в ожидании своего Гира.
В пятницу он так и не появился. Лена сидела в пустом офисе и грустно разглядывала сереющее сквозь жалюзи небо. Домой не тянуло, но ночевать в кабинете хотелось еще меньше.
Она медленно оделась и вышла в коридор. На лестнице маялся длинный тощий силуэт. При ближайшем рассмотрении это оказался Стас.
– О, а я думал, что все уже ушли, – как-то натянуто забормотал он.
Лена вежливо кивнула ему и бросила, проходя мимо:
– Заработалась я сегодня. До понедельника!
Она не оборачиваясь помахала рукой и ускорила шаг.
– Может, посидим где-нибудь? – прошептал Стас, но стук каблучков заглушил его предложение. Он обессиленно прислонился к стене и зло пнул загудевшие перила.
Лена поехала в центр. Она брела вдоль ярких витрин, разглядывала людей, афиши, неоновые огни рекламных щитов и пролетающие мимо автомобили. Влиться в общий праздничный настрой никак не получалось. Она пыталась вызвать в памяти образ Вадима и улыбалась своим бесплотным мыслям. Внезапно она почувствовала мощнейший внутренний взрыв: зыбкие мечты перетекли в реальность, запутавшись в многоголосом шуме толпы и резко выдернув из него золотую нить его голоса.
Вадим стоял у пронзительно желтого такси и разговаривал по телефону. Ленино сердце забилось, перекрывая дыхание и заглушая все звуки. Она поняла, что сейчас просто побежит и повиснет у него на шее. Пусть думает про нее что угодно, но не оттолкнет же!
Ее останавливало только одно: он был каким-то чужим. Словно любимую ею оболочку натянули на кого-то другого. В его глазах, жестах была нежность, та, которую она столько раз видела во сне, но что-то было не так. Уже через мгновение она поняла, в чем дело. Все это счастье адресовалось не ей, а высокой брюнетке, вылезающей из такси.
– Анюта, что ты так долго! – ласковый баритон наотмашь хлестнул Лену и нежно обвил его стройную спутницу.
«Вот и все». Лена была выжата как лимон. До последней капли.
Она не помнила, как добралась до дома, как разделась. Ее лихорадило все выходные. Вероника Федоровна робко суетилась вокруг замкнувшейся в себе дочери и поила ее чаем с малиной. К вечеру воскресенья температура спала, а в понедельник бледная и измученная Лена уже сидела в своем кабинете. Судьба не просто повернулась к ней спиной, а еще и отвесила унизительный пинок, мерзко хихикнув для закрепления эффекта.
Однажды на обеде к ней подсела Марина. Они долго говорили ни о чем, Марина явно на что-то намекала, но Лена с некоторых пор перестала вникать в смысл разговоров, не относящихся к работе. Она только вежливо поддерживала беседу ничего не значащими репликами. В какой-то момент до Брусникиной дошло, что сотрудница категорически не воспринимает суть беседы:
