Встреча была назначена в ресторане, откуда Олега, крайне невежливо спеленав, в багажнике отвезли за город для «серьезного разговора». Стучась лбом о какой-то металлический ящик и всем телом подпрыгивая на каждой выбоине, Олег прощался с жизнью и готовился умереть достойно. Через полчаса пути тряска усилилась, что свидетельствовало о том, что машина едет по крайне неровной дороге. Потом амплитуда полета его организма увеличилась настолько, что Олег заподозрил, что его везут по непаханой целине. Наконец его выгрузили прямо на снег посреди какой-то поляны. В лесу смеркалось, прозрачный воздух звенел счастливым пением крохотных пичужек. Умирать категорически не хотелось.
Отсутствие Баровского на фоне пейзажа говорило о том, что решение уже принято и обжалованию не подлежит. Он начал судорожно перебирать в голове варианты, начиная от подкупа исполнителей до побега во время образцово-показательного расстрела.
Но ни одна из филигранно продуманных схем пленнику не пригодилась. Дыхнув ему в лицо запахом перегара и терпких сигарет, квадратный парень с приплюснутым лицом и пустыми поросячьими глазками процедил:
– Полянка нравится?
– Нет, – твердо сказал Олег, понадеявшись, что эти гоблины, уважая последнюю волю умирающего, хотя бы какое-то время попетляют по лесу в поисках подходящего для захоронения места.
– Правильно, – кивнул парень. – Тебе она и не может понравиться.
Олегу мучительно хотелось жить. Все вокруг казалось прекрасным: низкое влажное небо, мокрый снег, осторожно пробиравшийся к нему под одежду, запах истлевших за зиму листьев, холодная мягкая земля… Даже последующая жизнь в нищете. Но жизнь! Да он еще выберется, начнет все заново. А даже если и не начнет, зато будет жить!
– Шеф сказал, что в следующий раз ты здесь останешься ночевать с дыркой в башке, – прервал амбал его судорожные философские размышления.
– Хорошо, – подобострастно закивал Олег, тычась носом в ворох прелых кленовых листьев. Он уловил одно: в следующий раз!
– Хорошо? Не хорошо, а замечательно, – пробасил кто-то с другой стороны. Олег с трудом повернул затекшую шею. На фоне синеватого весеннего леса нарисовался кошмарный урод с угловатым лысым черепом, огромными круглыми глазами навыкате и маленьким вздернутым носом. Довершали картину здоровенные оттопыренные уши. Если Шварценеггеру приделать голову Горлума, то получится нечто похожее. – Сейчас я тебя развяжу, пойдешь по следам машины, выйдешь на шоссе и направо. Деньги на счет шефа переведешь к концу следующей недели. Или прорастешь в июле ромашками.
Этот поэтический довесок заставил Олега содрогнуться. Он мелко закивал и начал благодарить разматывавших его гоблинов.
– Ну, спасибо за приятный вечер, – махнул ему рукой Горлум. – Смотри не заблудись. Ты нужен родине.
– У меня есть предложение для вашего шефа, – торопливо выкрикнул Олег. – Вся сумма плюс тридцать процентов. Я готов объяснить схему! Только нужна отсрочка.
– Передам, – равнодушно кивнул урод и улыбнулся неожиданно ровной белозубой улыбкой: – Приятно было познакомиться!
«Небось, зубы вставные, – некстати подумал Олег, сразу ощутив, что одежда мокрая, а холод стальными шупальцами сжимает мышцы. Его начало колотить».
В город он вернулся только утром. В попутки его не брали, только с рассветом какой-то дальнобойщик пожалел его и довез до дома. Денег он не взял, поверив в жалостливую историю о том, что парня ограбили. Трясясь от холода и пережитого ужаса, Олег добрался до квартиры и без сил упал на диван. Все тело болело, словно его били, в горле першило, а онемевшие ноги подгибались от слабости.
Немного отлежавшись, он начал звонить Лене.
Ввалившаяся в кабинет Татьяна Филипповна насладилась видом расстроенной Лениной физиономии. Кораблева сидела с красными глазами, подрагивала губой и обиженно шмыгала носом. Кривая шефского настроения резко скакнула вверх, и начальница торжествующе поинтересовалась:
– Ну что? Проблемы на любовном фронте?
Это был даже не вопрос, а скорее утверждение. Не получив ответной реплики, она удовлетворенно заползла на рабочее место и защелкала мышкой. Судя по траектории движения дрессированного компьютерного животного, занялась она раскладыванием пасьянса.
Работа не клеилась. Лена нервно шуршала бумагами, пытаясь сосредоточиться, но мысли расползались, как кляксы по промокашке.
– Нет, это же надо! Я тут страдаю от угрызений совести, а он гуляет! – в очередной раз мысленно возмущалась она, пытаясь найти перевод труднообъяснимого технического термина, растянувшегося почти на всю строку. Поскольку таких диких слов в словаре не имелось, Лена разбила его на составляющие и терпеливо выписывала варианты значений каждой части. – Самое обидное, что мы вместе всего пару недель, а он мне уже изменил.
В обеденный перерыв к ней прискакала Карякина. Она позвонила с дороги и потребовала, чтобы Лена быстро спускалась к ней. Судя по тону, у нее случилось нечто из ряда вон выходящее, то есть, как обычно, появился новый мужик.
Выглядела Светка сногсшибательно: она светилась изумительным персиковым румянцем, глаза блестели, а губы расплывались в восторженной улыбке. От Карякиной волнами расходились флюиды безудержного счастья. Но Лену они огибали, словно угрюмый замшелый утес: она кисло улыбнулась светящейся подруге и вяло помахала рукой.
– Кораблева! – завопила Светка и рванула мимо пешеходного перехода, ланью перепрыгивая через лужи. – Я тебе сейчас такое расскажу!
«Какое» именно, Лена приблизительно представляла, но в ее сегодняшнем траурном расположении духа подобные рассказы могли только усугубить и без того мрачное настроение.
Карякина произвела легкий фурор на этой малооживленной улочке. Среагировавшие на крик мужики начали переставлять ноги, как в замедленной съемке, и сворачивали шеи, чтобы получше разглядеть мелькающие Светкины конечности. Похоже, что в очередном любовном угаре она совершенно потеряла счет времени и возомнила себя лет на десять моложе, но Лена вынуждена была признать, что убийственный наряд «отпадной тинейджерши» необычайно шел миниатюрной подруге. Оголявшая ноги кожаная мини-юбочка со стразами, больше похожая на широкий ремень, по недоразумению слегка сползший с талии, была, конечно, слишком смелой, но выглядела здорово. Лена, не страдавшая излишней кривизной или чрезмерной волосатостью ног, никогда не решилась бы надеть такую, и, вероятно, напрасно. Но пересилить себя и не думать о том, куда уедут эти три квадратных сантиметра материи, если попытаться сесть, она не могла.
– Кто у тебя помер? – жизнерадостно поинтересовалась Света, углядев горестное выражение лица лучшей подруги.
– Пока никто.
– Вот видишь, как хорошо! – ничто не могло испортить Карякиной настроение.
Но она, прочувствовав всю важность момента, все-таки решила начать с разбора Лениных «полетов». Когда Лена уже плавно подходила к финалу своей печальной истории и оскорбленно озвучила мысль, которую многократно прокручивала в голове последние несколько часов – мы вместе всего пару недель, а он мне уже изменил, – Светка самым возмутительным образом захихикала.
