– Ах ты, гад носатый, – в сердцах рыкнула она, когда осознала, что несется на приличной скорости в прокуренном салоне слегка раздолбанной «Волги». – Ненавижу мужиков! Не-на– ви-жу!
– Мне выйти? – флегматично поинтересовался водитель, мельком глянув на буйную пассажирку в зеркало заднего вида.
– Ничего, потерплю, – буркнула Надя и мрачно уставилась в окно.
– И где ты была? – Мама с любопытством оглядела ее с ног до головы и ответила сама себе: – Помада на месте, на лице – мировая скорбь. Нигде не была.
– Я была в ресторане. – Наде вдруг стало невыносимо горько, что с ней всем все ясно. Даже маме хватило секунды, чтобы понять всю ее бесперспективность и неудачливость на данном этапе.
– Значит, ужинать не будешь?
– С мужчиной! – рявкнула Надя. Желание прихвастнуть, соврать, чтобы хоть на мгновение и самой поверить в собственную ложь, раздувалось в груди, словно шарик, грозящий вот-вот с грохотом лопнуть.
– Это не мужчина. Тебе показалось, – отрезала Татьяна Павловна.
– Ничего мне не…
– Девочка моя! Если бы он был мужчиной, то ты была бы сейчас с ним, после ресторана-то, а не топтала пол в коридоре.
– Он меня уважает. Ты что, не допускаешь мысли, что не все мужики интересуются только моей физиологией?
– В последнее время у меня возникли серьезные опасения, что твоя физиология интересует лишь районного гинеколога, да и то исключительно в профессиональных целях, – скорбно констатировала мама. – Нежную и трепетную женскую душу после похода в ресторан изучают только импотенты. А уважение, которым ты так кичишься, нормальную женщину должно оскорблять.
Иногда Наде казалось, что мама ее ненавидит или даже завидует, изводя бесконечными поучениями и натуралистической направленностью своих сомнительных теорий. Угодить на мать никак не получалось. Если кавалер сразу шел на сближение и ломился «в опочивальню», то Татьяна Павловна, вместо того чтобы спокойно отбыть на дачу и дать дочери возможность устроить личную жизнь, принципиально оставалась дома. Загнанного на чаепитие самца сначала долго и вдумчиво доводили до белого каления допросом с пристрастием, а после его позорного бегства мама резюмировала:
– Хомяк, готовый к спариванию сразу и все равно с кем, безусловно, хорош, но только в трехлитровой банке и в паре с хомячихой. Хотя, если моей дочери импонируют именно такие примитивы, использующие женщин для удовлетворения своего сиюминутного рефлекса, то я не вправе мешать. Ты уже выросла и вполне в состоянии выбрать среду обитания самостоятельно. Равно как и окружение. Только запомни: если мужчина не тратит время на то, чтобы хоть как-то обставить свой наскок, то это никакой не роман и не любовь, а элементарное удовлетворение физиологических потребностей. Ты просто подвернулась. Хочет есть – ест, что ближе лежит. Хочет пить – пьет, что наливают. Хочет секса – берет то, что не сильно быстро бегает. Ты, моя дорогая, похоже, вообще – не только не убегаешь, а просто сама напрашиваешься на подобное отношение.
Слушать все это было невыносимо обидно. Зато когда в жизни Надюши появлялся какой-то намек на кавалера, претендующего на романтические отношения, Татьяна Павловна презрительно кривила губы и предлагала варианты на выбор: несостоятелен как мужчина или же не знает, как отказать навязавшейся на его голову девице.
Феминисткой мама не была, у нее постоянно были какие-то ухажеры, но тем не менее она была свято уверена, что «домашний скот» – это вовсе не животное, приносящее пользу крестьянскому хозяйству, а мужик с пивом и газетой перед орущим телевизором.
Надя унеслась на кухню, оскорбленно стуча пятками. Хотелось горячего чая и тишины.
– Твоя ненормальная уже обзвонилась. У нее там прорыв на любовном фронте, – как ни в чем не бывало сообщила мама. – Хотелось бы взглянуть на тело павшего бойца. Просто так, из любопытства.
– Хочешь, приглашу в гости? – разъяренно прошипела Надюша. – У тебя будет повод ткнуть меня носом в тот печальный факт, что даже Фингалова нашла себе пару. А твою дочь все уважают как товарища по партийной борьбе и не видят в ней женщину! Потому что никакой женщины в ней нет! Я урод! Моральный и физический! Не повезло тебе с дочуркой!
– Прекрати истерику, – спокойно прервала ее визг Татьяна Павловна и аппетитно погремела ложечкой в кофейной банке. – Из тебя комплексы лезут, как фарш из электромясорубки: густо и безостановочно. Для женщины важен результат – с кем она останется в итоге. А для мужика – процесс, так как он изначально планирует идти покорять следующую вершину, не останавливаясь на достигнутом. Если самец того стоит, то твоя задача – убедить его в том, что ты не промежуточная стоянка, а пик Коммунизма и больше твоему альпинисту в горах искать нечего. Не важно, кто успеет хапнуть своего мужика быстрее, важно, чтобы мужик был именно твой. Каждой Золушке – своя туфелька. Если у тебя нормальный тридцать седьмой размер, то ни тридцать пятый, ни сороковой тебе не подойдут. Ловишь мысль?
Надя всю жизнь только и делала, что ловила умные мамины мысли, старательно их переваривая и раскладывая по полочкам. В итоге получилась легкая свалка из прямо противоположных постулатов, требующая немедленной генеральной уборки.
– Не ловлю! – упрямо мотнула головой все еще не остывшая от обиды Надя.
– Не мужик и был, – пояснила мама. – Даже если он тебе понравился. Он тебе – да, а ты ему – нет. Значит – не твой.
– Да не нужен он мне!
– Вот и хорошо.
– Мне вообще никто не нужен. Лучше жить одной и ни от кого не зависеть! – Надя плеснула в кружку кипяток и с остервенением начала утаптывать ложкой пакетик. Чай медленно менял цвет с неприличного на аппетитный.
– Одной трудно. Поверь мне. Нужен хотя бы ребенок.
– Угу, – мрачно телеграфировала Надюша. – Чтобы было кому перед смертью стакан воды поднести.
– Вот еще, – фыркнула Татьяна Павловна. – Слишком много мороки ради одного стакана. Да и не всякий отпрыск подаст, кстати. Человек создан для любви. А ребенок – это единственное существо, которое плоть от плоти твоей. Это не мужик, который мечется, как комар среди голых задниц: то за одну укусит, то за другую. Если тебе не повезет и ты не встретишь мужчину, которого сможешь полюбить, то хотя бы роди ребенка.
– Если я не встречу мужчину, то каким ветром мне младенца-то надует? – насмешливо прищурилась Надя.
– Любым попутным. Выбрать более-менее здорового племенного быка для продолжения потомства намного проще, чем встретить мужчину своей мечты.
– То есть ты нашла быка…
– Я ошиблась, – перебила ее мама. – И очень хочу, чтобы ты мои ошибки не повторяла. Я влюбилась не в своего мужчину. Такое бывает довольно часто. Нельзя быть слабой, когда речь идет о твоей судьбе. Он сломал мне жизнь. Вернее, я сама себе все сломала. Надо было плюнуть, отказаться, а я решила побороться. Кстати, будь уверена: ни одного мужчину нельзя привязать к себе ребенком. Поверь моему печальному опыту. Это дело времени, рано или поздно свободолюбивая мужская сущность перегрызет цепь и рванет в открытое море. Ребенок – для сердца, мужик – для всего остального. Детей мы рожаем для себя.
