– Хам! – обиделась Надюша.
– Уйди, а! Надь, не до тебя!
– Мириться пришел, – мстительно констатировала Надежда. – А чего без цветов?
– Чтобы я, как идиот, тут с веником маячил? Да ни за что! Я кольцо купил.
– Покажи. – Наде хотелось поговорить. Глядишь – слово за слово, наладится контакт, а там и домой довезет. Ноги после смены гудели и категорически не несли в метро.
– Слушай, Иванцова, может, тебе его еще померить дать? – съехидничал Красовский.
– Дай.
– Сейчас как дам – улетишь. Не маячь, иди, куда шла.
– Обидеться, что ли, на тебя, – задумчиво протянула Надя.
– Обидься! – искренне обрадовался Красовский. – Обидься и проваливай.
– И тебе всего хорошего, – вздохнула Надюша.
Вика сегодня ушла раньше, но Красовский не заслужил того, чтобы ему об этом сообщать. Обойдется.
Что ни делается – все к лучшему. Если все время повторять этот постулат, то жизнь будет выглядеть гораздо позитивнее, чем она есть на самом деле. Прогулявшись до метро, Надя заодно купила новые сапожки. Ходить в старых было уже физически невозможно. Каблук на них регулярно отклеивался, а Надежда с такой же регулярностью приклеивала его на место. В какой-то момент слой клея стал уже таким, что хозяйка при ходьбе довольно ощутимо прихрамывала, и дальнейшая процедура реанимации обувки не имела смысла.
Это приобретение подняло настроение и лишило Надю необходимости тащить на вечеринку сменную обувь.
Вдень корпоратива в раздевалках образовалась очередь в душ, а розеток для фена категорически не хватало. Шустрые горничные вообще ходили сушиться в свободные номера. Даже в салоне был ажиотаж. Но предусмотрительная Надя была к этому готова. Прическу она сделала еще утром, прихватив с собой лишь пенку на всякий случай. Очаровательный брючный костюмчик был взят напрокат накануне. Все складывалось наилучшим образом. Надежда чувствовала себя не просто человеком, а весьма привлекательной женщиной. До последнего момента она надеялась, что поедет с Рельке, но напрашиваться постеснялась. Шеф суетился вместе со всеми, внимания на старательно мельтешившую рядом Надюшу не обращал, поэтому недолго думая она забралась в общий автобус.
Для вечеринки был арендован огромный особняк, по которому с бокалами и тарелками бродили знакомые, полузнакомые и вовсе незнакомые лица. Красовская налипла на плечо замдиректора и всячески демонстрировала свое право собственности, игнорируя окружающих. Надя заскучала, ощущая себя неловко среди веселящихся коллег. Найти Рельке в этой толпе было просто невозможно, а ходить одной как-то даже стыдно. Она застеснялась, прибилась к одному из столов и начала тихо напиваться от расстройства и разочарования.
Когда Рельке ее нашел, девушка была уже прилично навеселе, но в сознании. Даже на ее немецком это не отразилось.
– Где ты был? – Она обиженно треснула его кулачками по лацканам пиджака. – Я стою тут как… как… елка!
– Такая елка не должна стоять тут, она должна украшать более достойное место, – подумав, совершенно серьезно сообщил тоже по-немецки шеф. – Хочешь потанцевать?
– Нет!
– А поесть?
– Нет! И пить тоже не хочу! Я уже напилась и наелась! – Надя похлопала себя по животу и чуть не икнула.
– Что мне сделать? Ты сердишься? Это наша первая ссора? – Казалось, что Рельке пребывает в восторге от того, что они наконец-то поссорились.
Надюша тоже была бы не прочь разнообразить их общение человеческими эмоциями, пусть даже легким скандалом. И любопытные взгляды персонала ее сейчас ничуть не смущали.
– Сержусь. – Ей очень хотелось взять Рельке, например, за уши, но они были слишком высоко, поэтому Надя потянула за галстук.
– Ты много выпила? – догадался наконец-то заморский принц.
– Много не много, но больше не буду. Мне уже хватит. – Надя важно и презрительно покосилась на стол с бутылками, словно алкоголик, начинающий с понедельника новую жизнь. – И вообще мне здесь надоело.
– А по-моему, тут достаточно весело, – пожал плечами Рельке.
– Тебе весело – ты и веселись, – надулась Надюша и попыталась кокетливо оттопырить губку. Вероятно, получилось нечто ужасающее, поскольку губу было видно обоими глазами. Скосив для контроля взгляд к носу, Надя подумала и закатала губу обратно. Такое кокетство больше походило на попытку испугать до полусмерти.
– Я не люблю многолюдные мероприятия, – сокрушенно хлопнул себя руками по ляжкам кавалер. – Но я подумал, что ты много работаешь, поэтому захочешь расслабиться. Но если не хочешь, давай уедем.
– Давай, – немедленно согласилась Надя. Она с одинаковым восторгом поехала бы сейчас и домой спать, и к Ивальду для начала нового витка их отношений.
– Домой? – уточнил шеф, устраиваясь за рулем.
– Домой, – кивнула Надюша, откинувшись на сиденье, потом повернулась и, в упор глядя на Рельке, добавила: – К тебе.
Спокойно кивнув, он завел мотор.
«Надо понимать, не возражает, – насмешливо констатировала Надежда. – И то хорошо».
Около трех часов ночи, когда Ивальд, сверкая голым задом, аккуратно развешивал сброшенные впопыхах свои и Надины вещи, затрезвонил мобильник.
– Моцарт, – продемонстрировал эрудицию Рельке. Надя блаженно щурилась, надеясь, что аппарат разрядится и лишит ее необходимости шевелиться.
– Что здесь написано? – Он строго посмотрел на экранчик и протянул ей телефон.
– Мама, – пробормотала Надежда, прочитав надпись «Равняйсь, смирно». Так незатейливо именовались звонки, поступавшие из дома.
– Наденька, деточка! – заорал Анатолий Викторович. – Ты жива?
Рельке мрачно засопел, услышав явно мужской голос, а Надя хмыкнула:
– Ивальд, я жива?
– Ты? Нет! – Он попытался изобразить то ли Бэтмена, то ли летучую мышь, но, вспомнив, что из одежды на нем только очки, застеснялся и ринулся в шкаф.
– Кто там? – ужаснулся Анатолий Викторович. На заднем плане что-то напористо и сердито шептала мама. Вероятно, давала инструкции по ведению переговоров. – С кем ты?
– Я с мужчиной.
– С мужчиной? – пугливым эхом повторил Анатолий Викторович.
– А что вас удивляет? Хуже было бы, если бы я ночевала с теткой. Вот это был бы номер. А так – ничего экзотического. Привыкайте. Дети – это такая ответственность, ого-го. Ну, ваша мама небось уже пугала страшными рассказами про неуправляемых отпрысков. Со своей стороны бессонные ночи и кучу проблем я гарантирую.
– Кто он? – строго спросил Анатолий Викторович, проигнорировав ее остроты.
– Хороший человек. Вам недостаточно, что я жива? Еще спросите, чем мы тут занимались!
– Да знаю я чем! Безобразие! Надо было нас с мамой предупредить! Ты же сказала, что будешь жить с нами, а сама пропала. Я уже собирался морги обзванивать.
