– Надежда? – ее возвышенные мысли были грубо прерваны господином Рельке. – И-ван– тсо-фа.
Рельке по слогам прочитал с листа фамилию и, довольный, словно победивший в драке индюк, уставился на нее водянистыми глазами.
– Я! – квакнула Надя, еле удержавшись от рвавшегося с языка «яволь!».
– Я-я, – то ли передразнил, то ли подтвердил шеф и предостерегающе добавил, словно подозревал, что Надежда готовится сказать какую-нибудь гадость: – Я понимай русски.
– Вы говорите почти без акцента, – подольстилась Надя, хотя акцент у него был как у фрицев из старых фильмов про немецко-фашистскую оккупацию.
– Говорите, – нимало не смутившись, дернул кадыком Рельке. Вот и разбери: то ли «партайгеноссе» эхом согласился с ее мелким подхалимажем, то ли предлагал хвалить его дальше.
– Я всегда мечтала здесь работать. – Надя начала отбарабанивать на немецком языке надиктованную Красовской речь. Австриец благосклонно слушал, кивал и даже, похоже, верил в Надину искренность.
После ее страстного и прочувствованного монолога Рельке ответил не менее прочувствованной тирадой, смысл которой сводился к следующему: он тоже рад и надеется на плодотворное сотрудничество. Размашисто написав что-то в углу листа, он отдал бумагу Наде и радушно указал на дверь, не забыв сообщить, что сегодня новая сотрудница должна согласовать свой рабочий график следующим образом: два ближайших дня будут официально выходными, а фактически Надя пройдет интенсивный курс ускоренного обучения всем премудростям и на третий день уже выйдет в смену. Слово «смена» прозвучало так, словно она в каске и с кайлом пойдет в забой.
Потом Надя долго носилась за Викой по подземным коридорам, ужасаясь про себя ходам и лабиринтам, которые ей придется досконально изучить, чтобы не заблудиться. Через пару часов у нее уже был бэйджик с надписью Nadya и фотографией, на которой Надюша безумно себе нравилась, шкафчик на двоих с Викой и мешковатая униформа. Работать предстояло в службе приема, или, как следовало говорить правильно, reception.
– Место хлебное, сюда все лезут, а взяли тебя. Радуйся, соответствуй и бери от жизни все. Со своими принципами не лезь, работай как все, и будет тебе счастье.
– В каком смысле?
– Вопросы задавай только по существу, а то люди тебя боятся будут. И вообще тут все интеллигентные и культурные, но сожрут и не поперхнутся. Годик поработаешь, потом я тебя перетащу в приличное место.
– А тут неприличное? – заволновалась Надюша.
– Еще раз повторяю – все вопросы только по существу. Ты на напряженку внимания не обращай, у них сегодня шесть человек уволили, так они сейчас всех боятся и в каждом подозревают стукача. Здесь люди работают и зарабатывают. Как могут. Хочешь быть белой и пушистой, тебе не сюда, а на клумбу с одуванчиками. – Вика впихнула подругу в небольшое помещение, заставленное столами и забитое людьми: – Коллеги, у вас новенькая!
Быть новенькой всегда плохо. Это тяжело морально. Новый человек – это инородное тело, которое однородная сработавшаяся среда норовит вытолкнуть. Очень важно успеть ассимилироваться до того, как тебя окончательно выживут. Новенький – это червивая ягода в компоте, неизвестный гриб в корзине грибника среди опят и лисичек, соленый огурец на бисквитном торте. Примерно так и чувствовала себя Надюша, ощущая напряженные, ощупывающие взгляды.
– Калека калеке рознь, – философски заметила симпатичная блондинка лет сорока и приветливо улыбнулась. – Но мы рады.
Судя по выражению глаз, рада она не была. То есть она была даже напугана, чем страшно удивила Надюшу. Повисла пауза, стремительно отдалявшая Надю от коллектива.
– Товарищи, простите, что прерываю вашу скорбную минуту молчания, – хмыкнула Красовская. – Это наш человек, так что можно расслабиться. Меня все правильно поняли? Никто засланных казачков в ваши революционные ряды не внедряет. Это моя лучшая подруга и протеже. Я сама тут начинала и все понимаю. Надеюсь на вас, други мои. Девушка хочет работать и зарабатывать. Я правильно глаголю, Иванцова?
Надя подобострастно кивнула.
– Вот. Все всё правильно поняли? Девочку не обижать, не обделять, обучить всему. Ежели что не так, жаловаться тоже мне, а не устраивать темную.
Надюше стало жутко. Было такое ощущение, что ее запихивают в клетку к хищникам и без особого успеха уговаривают их не есть дичь, так как она невкусная.
– Иванцова, ты готова вступить в ряды нашего братства? – строго спросила Вика и сдвинула брови.
Надя снова кивнула. А что оставалось делать? Долг тридцать тысяч, дома мама, в анамнезе – непоправимая глупость, исправить которую уже нельзя. Тут на что угодно согласишься, даже и спрашивать незачем, что к чему. Надо так надо.
– Тогда распишись кровью, – нечеловеческим голосом прошептала Вика. Надя отшатнулась.
– Викуль, а у протеже твоей с юмором как? – безнадежно поинтересовался худой высоченный парень, похожий на дятла, вытянутого в длину.
– Нормально у нее с юмором. И с мозгом тоже. Просто она стесняется сегодня. Иванцова, не позорь меня, пошути что-нибудь.
– Анекдот подойдет? – безнадежно спросила Надюша. Она выпала из струи общения и никак не могла вернуться. Хор пел нечто жизнерадостное, а она все пыталась доисполнять траурный марш.
– Нет, лучше частушки, – с чувством рявкнула Вика. – Народ, перестаньте пылесосить девушку взглядами, у нее сейчас последняя соображалка отсохнет. Вы свою трагедию уже пережили, бомба дважды в одну воронку не падает, так что давайте уже возвращаться к нормальной жизни. В общем, завтра Надежда выходит на работу в тестовом режиме. Пусть утренняя смена берет ее под крыло как свою. Физкультпривет, ударники!
Душевного прощания не получилось. Надя пятилась к дверям, кланяясь на манер хорошо воспитанной японской женщины, а будущие коллеги продолжали разглядывать ее так, словно она была малопонятным агрегатом с надписями на неизвестном языке.
– Надь, ты чего ведешь себя как дура? – рассердилась Вика. – Одичала совсем, с людьми общаться разучилась. Первое знакомство, оно самое важное.
– А чего они там такие странные? Я вообще ничего не поняла, – оправдывалась Надя. – Там, что ли, умер кто?
– Почти. Целую смену поймали.
– Как это?
– Надя, так! Они не сдали часть денег, а их на этом поймали!
– Украли, что ли?
– Нет, просто не сдали. Сотрудничество должно быть обоюдовыгодным. А зарплата здесь не фонтан. Поэтому остаток люди добирают сами.
– Как? – изумилась Надя, на мгновение представив, как она, недовольная зарплатой, заходит к клякмановской бухгалтерше и зачерпывает из стола недостающее.
– Это тебе завтра объяснят. Тебе деньги нужны?
Деньги были не просто нужны. Они нужны были позарез, поэтому Надя застенчиво спросила:
– Я так и не поняла, какая тут зарплата.
