– Что «совсем»?
– Ну, вечером!
– Вечером?
– Мария, почему ты все время переспрашиваешь? Это психологическая защитная реакция? Или ты время тянешь?
– Время тяну? – снова машинально переспросила Маша, тут же сообразив, что Людвиг угадал и она на самом деле тянет время, все поняв и не зная, как отказать потактичнее. Или не отказывать? Вчера Алексей ввалился в квартиру среди ночи, сегодня – она. Почему бы нет? – Я просто стесняюсь.
Людвиг сначала удивленно задрал брови, сложив лоб гармошкой, после чего самодовольно приосанился:
– Ну, так как?
– Вечером я свободна.
– Зайдешь ко мне?
– К тебе? – Маша испугалась, что ее поняли слишком буквально. – По-моему, это будет выглядеть чересчур компрометирующе.
Запутавшись в витиеватой конструкции, она осеклась и моргнула. Людвиг тоже моргнул и дернул кадыком.
– Во-первых, скомпрометировать чересчур нельзя. Это как у Булгакова: не бывает осетрины второй свежести. А во-вторых, я ж тебя не домой приглашаю.
– А куда?
– Ты хотела домой? – остолбенел Людвиг. Вероятно, он не ожидал от скромной Маши такой прыти.
– Я не хотела, – обозлилась она. – Я думала, что ты хочешь.
– Нет, я, конечно, хочу, но я не думал…
– Все. Хватит. Ты не думал, я не думала. Закрыли тему.
– Так ты придешь? – занудно уточнил Людвиг.
– Куда???
– Ко мне. В кабинет, в смысле. А не домой. Домой потом.
Маша обидно рассмеялась, чтобы хоть как-то попытаться сгладить недопонимание и удержаться на высоте, и, развернувшись на каблуках, гордо удалилась.
Глава 19
В конце дня Людвиг пришел сам.
– Давай у тебя.
Маша, весь день страдавшая и бившая себя по рукам, чтобы не позвонить мужу, успела начисто забыть о Людвиге. Рабочее время было плотно заполнено мыслями об Алексее.
Сначала она хотела просто позвонить, чтобы заботливо поинтересоваться, не случилось ли чего у любимого. Ни в коем случае не упоминая странное ночное возвращение и ранний уход, больше похожий на бегство. Ей очень хотелось сделать это именно по телефону, так как глядя ему в глаза, она, скорее всего, сорвется и если не расплачется, то обязательно наорет, скатившись до банального выяснения отношений.
Потом эта идея перестала казаться правильной, так как унижала ее женское достоинство. Действительно, как это так: муж возвращается ближе к утру, молча идет в ванную, не оставляя сомнений в причине отсутствия, а потом еще и ложится отдельно, чего никогда в истории их семейной жизни не было! И после этого лебезить, заглядывать в глаза и пытаться сохранить благоприятный климат в семье? Да, может, и семьи-то уже никакой нет! По логике получалось, что надо потребовать объяснений. Но с этим Маша уже опоздала. Надо было припирать супруга к стенке еще вчера, а сегодня он или успел придумать подходящее объяснение, или укрепился во мнении, что раз вчера не попало, то и сегодня «не долетит».
Ближе к вечеру Маша уже перебрала все возможные варианты и поняла, что правильный выход известен только мужу, поскольку у него больше информации по волнующей обоих теме. В том, что его все это тоже волнует, она не сомневалась, так как Алексей не звонил. Почему-то этот аргумент казался веским. Чем больше человек переживает, тем больше боится, а чем больше боится, тем меньше в нем решительности. Поэтому в результате получалось, что муж не решается позвонить.
Визит Людвига совпал с судьбоносным решением «не начинать разговор первой». А для этого, как минимум, следовало прийти позже мужа, если тот вообще планирует вернуться домой.
«Если прибежит бегом, то чувствует себя виноватым, а виноватого и обвинять легче, а если придет опять ночью или не придет вообще, то…»
– Маша, я говорю, давай у тебя, – робко повторил Людвиг.
– Давай, – машинально кивнула она, тут же спохватившись: – Чего давай?
– Я решил, что только ты достойна стать первой читательницей моей книги. Она дописана, – прозвучало это так торжественно, словно он сообщал о предстоящей коронации мадам Князевой. Во всяком случае, честь ей, видимо, выпала высочайшая.
– Ух ты, – глупо ухмыльнулась Маша. Ее настроению сейчас больше соответствовала пьянка в ближайшем клубе, такая, чтобы до полного беспамятства, а вовсе не чтение какой-то книги. Да еще, похоже, Людвиг собирался устроить декламацию своей нетленки: он шлепнул на стол кипу листов и деловито прокашлялся.
Интеллигентный человек всю жизнь вынужден страдать от последствий чрезмерно правильного воспитания. Маша давным-давно поняла, что дипломатия слишком сложное искусство, чтобы пытаться им овладеть и пользоваться без ущерба для собственной психики. Если вы терпите рядом с собой зануду, разглагольствующего на абсолютно неинтересные вам темы и ежедневно крадущего минуты и часы вашего драгоценного времени, то это уже глупость, а не воспитание. Никто не обязан латать прорехи в чужих недоработках, и если вышеупомянутому зануде не привили в детстве чувство меры и такта, то окружающие точно не обязаны компенсировать чужие просчеты. Если кому-то кажется, что подробное изложение симптомов начинающейся у него простуды, описание некупленной кофточки, рассказ про соседей и ремонт или пересказ предыдущих ста шестидесяти серий пропущенного вами фильма собеседнику безумно интересны, то следует его разубедить, дабы сэкономить и свое, и его время. Вам кажется, что это неприлично и надо обязательно поддержать диалог? Запомните: вам это только кажется. Вы обманываете зануду, дезориентируете его, создавая видимость разговора, на всем протяжении которого строите сами себе рожи, представляя оппонента то тонущим в море среди акульей стаи, то воткнутым сосулькой в сугроб далеко за полярным кругом. И ненавидите себя за мягкотелость.
Маша «мягкотелой» уже не была, но некоторая заинтересованность в продолжении общения с писателем Людвигом хотя бы на этот вечер у нее имелась, поэтому она, мило улыбнувшись, перебила его на вдохе:
– Я столько слышала про эту книгу.
– От кого? – напрягся Людвиг, трепетно прижав к груди рукопись.
Тут же вспомнив презрительно брошенное в курилке кем-то из менеджеров «когда мужику совсем нечем похвастаться и нечего показать, он переквалифицируется в писатели и начинает делать вид, что все земное ему чуждо», Маша вдохновенно соврала:
– Так весь офис гордится, что у нас настоящий писатель работает.
Эта совершенно топорная лесть Людвига не смутила. Он понимающе кивнул и пообещал:
– Я никогда не забуду своих первых поклонников.
– Людвиг, а можно я сначала познакомлюсь с тобой поближе? В смысле – до чтения книги. Для меня это важно, – проникновенно спросила Маша.
– Понимаю, – он деловито оглядел «поклонницу таланта» и одернул кургузый пиджачок. – Какие будут предложения?
