– Хорошо, что к психиатру, а не дальше, – вздохнула Лера. – Ладно, работу мы тебе найдем, но ведь она и со следующего места тебя выпихнет. Надо более конструктивно решать вопрос.
– Прибить ее, да? – оживилась Лиза.
– Конечно, Бабаева, прибить! – всплеснула руками Маргарита. – А результатами удавшейся мести наслаждаться пожизненно в специально отведенном месте. Да плевать на них. У меня сейчас более важная проблема на кону. Сережа сказал, чтобы я вообще ни на какую работу пока не устраивалась, а занялась переездом. Но я не могу так. Не хочу от него зависеть. Я вообще боюсь этого всего! С какой стати он вдруг меня полюбил, что аж с ребенком к себе селит?
– Тут, Ритуля, множество вариантов, – произнесла Горецкая. – Внутренние органы у тебя здоровые? По запчастям тебя загонять – очень даже выгодно может получиться. Или другой вариант. На домработницу ему тратиться не придется. На девицах, пардон муа, легкого поведения опять же сэкономит.
– Лерка, ну тебя, я серьезно! – топнула ногой Рита. – Как-то все гладко.
– Соловьева, в твоей корявой жизни появился хоть какой-то гладкий участок, а ты сразу паникуешь! Снаряд в одну воронку дважды не падает, ты в курсе?
– Да и нормальные люди дважды на одни и те же грабли не наступают, – добавила Лизавета.
Рита с Лерой оторопело уставились на зардевшуюся Бабаеву.
– А чего? – засмущалась та. – В том смысле, что теперь Ритуля умнее, опытнее…
– Это сразу в глаза бросается, – усмехнулась Горецкая. – Меня твой поток сознания и аллегории пугают. Давай дыши воздухом.
– Дышу, – обиженно засопела Бабаева.
– А ты, Соловьева, переставай маяться дурью! Конечно, с Лешкой переезжать – это он погорячился, но пока пожить вместе и притереться вполне допустимо. Это ни к чему тебя не обязывает. Только много вещей не перевози.
– А почему не перевозить много? – удивилась Лизавета. – На случай, если выгонит? Или что?
– Лизка, хочешь яблочко? На, жуй и молчи! Ты все мои психологические потуги сводишь на нет!
– Ладно, ладно, – пробормотала Лиза. – Я просто спросила.
Прогулка на свежем воздухе утомила Риту, и ночевать она решила у мамы. Ужинать с кавалером, чувствуя себя вареной макарониной, не лучший вариант. Особенно на начальной стадии романа. А их стадию, хотя и ускоренную, можно было с натягом считать начальной.
Мама маячила на балконе, поливая свои любимые цветочки. Увидев Риту, Татьяна Юрьевна приветственно затрясла лейкой и заорала:
– Ну как? Лера тебя на работу устроит?
Маргарита хихикнула и махнула рукой.
– Чего? – надрывалась мама. Ей не терпелось услышать, что дочь хотя бы реабилитирована по предыдущему месту службы.
Рита не рискнула сообщить ей, что отель – пройденный этап и ни за какую справедливость и восстановление своего доброго имени она не борется и даже не пытается. Татьяна Юрьевна лелеяла мысль, что Горецкая, уходя в декрет, поставит на свое место Маргариту, и тогда у них появятся деньги, а дочерью снова можно будет начать хвастаться.
– Сергей заезжал, фруктов привез! – крикнула мама, пока Рита не успела зайти в подъезд. При этом она хвастливо обвела взглядом двор.
Как и у большинства бывших тещ, у Татьяны Юрьевны стал развиваться комплекс неполноценности. Все мы растим детей, чтобы потом ими гордиться. Недостаток поводов для гордости маму удручал и нервировал, поэтому наличие Сергея примиряло ее с суровой и безрадостной действительностью.
Вопреки Ритиным опасениям новость о грядущем переезде мама восприняла с энтузиазмом, бросившись паковать вещи.
– Ты меня сбагрить хочешь, – обалдело проворчала Маргарита, наблюдая, как маменька молча, с фанатичным огнем в глазах вытаскивает с антресолей старый чемодан.
– Не сбагрить, а устроить твою жизнь, – возразила Татьяна Юрьевна. – Если ты и этого упустишь – все, конец. Сергей подвернулся тебе вопреки законам логики и здравого смысла. Не испытывай судьбу.
– Муся, сегодня я никуда ехать не планирую, – попыталась остановить ее Рита. – Я устала. Да и неприлично сразу нестись по первому зову. Мы договорились, что я подумаю.
– Ты думай быстрее, – ехидно посоветовала маменька. – А то пока взвешиваешь все «за» и «против», место займут. И останешься на бобах. Уж поверь мне, жизнь разведенки – не сахар. Пресная, скучная, серая и безрадостная. В общем, не выпендривайся. Пять минут подумала – и вперед.
Наверное, у кого-то жизнь и была пресной, но точно не у Маргариты. Иногда ей казалось, будто все события, распланированные судьбой на ее век, вдруг внезапно спрессовались и плотным кирпичом свалились Рите на голову.
Сергей с переездом не торопил, неожиданно перестав педалировать этот вопрос, а Маргарита испуганно затихла, боясь показаться навязчивой, и тему совместного проживания временно не затрагивала.
– Ты допрыгаешься! – возмущалась мама, мысленно уже отселившая дочь и внука и начавшая заниматься личной жизнью.
И Рита почти допрыгалась.
– Ритуля, ты спишь? – Звонок Лизаветы раздался в квартире в полночь.
У Риты моментально тягостно заныло под ложечкой. Она подумала, что случилось что-то нехорошее.
– Нет. Говори. – Во рту пересохло, а трубка казалась тяжелой, как булыжник. Хотелось отбросить ее в сторону и ничего не слышать. Уж больно подозрительным был у Бабаевой голос. Таким голосом сообщают об ужасных вещах.
– Мы с Даниэлем в театре были, – заблеяла Лизавета. – Такой спектакль современный, муть, в общем. И театр маленький, экспериментальный…
– Лизка, ты чего тянешь? Говори, что случилось!
– Ну, это… Помнишь, ты нам фотку показывала, где вы с Сергеем?
– И чего?
– Я его видела! – страшным шепотом поведала Бабаева и виновато затихла.
– Где? С кем? – У Маргариты даже ладони вспотели от страха. Сейчас Лизка скажет, что Сергей был с женщиной, и тогда – все.
– Он тебе говорил, что бизнесмен? А он просто артист. Я его в массовке на сцене видела! – выпалила Лиза и, захлебываясь, затараторила: – Мне Даниэль сказал, что его могли нанять! Чтобы тебя дискредитировать. Или он врет, и ему нужна прописка. У артистов вечно денег нет. А ты, можно сказать, богатая невеста. У тебя же полквартиры. Вот он как предложит тебе, чтобы ты его на свою половину квартиры прописала! А ты же пропишешь! А он раз – и все! И потом не выпрешь такого! А то, что он тебя к себе возил, так это съемная небось! Вот! Ты только не расстраивайся! Ритуль, чего молчишь? Расстроилась, да? Хочешь, я к тебе приеду, вместе поплачем? Ты не отчаивайся! Другого найдешь, честного, нормального!
– Спасибо, Лиз, не надо. Я сама.
Она положила трубку и тихо осела у телефона. Сердце билось где-то в ушах, а в горле ворочалось что-то колючее. Риту медленно затапливало безграничное отчаяние.
