– Подвезу вас. Вам куда?
– А, – она обрадовалась. – Конечно, если вам не трудно.
– Мне не трудно еще и покормить вас. Не составите мне компанию?
– Нет, – смущенно замотала головой Вика. Это было какое-то наваждение. Похоже, Марианнино колдовство, благополучно пережив инкубационный период, начало действовать в полную силу. Бульбенковские кавалеры потянулись к ней как мухи на сахар. – Я не хочу есть. И у меня дела сегодня еще… всякие. Знаете, я лучше на троллейбусе.
– Да что вы! Я же ничего не имел в виду, просто мне скучно без Марины. Кстати, передавайте ей привет. Пусть поправляется. Я вас подвезу, мне не сложно. Что вы там жметесь, сядьте нормально! Криво сидеть вредно, осанка испортится. Кстати, позвоночник надо беречь смолоду…
В результате Дима стал свидетелем того, как его девушка, не напросившись в одну машину, уехала на другой. В принципе в этом не было ничего особенного, но неприятный осадок остался. Вика уехала неизвестно с кем в неизвестном направлении. Звонить ей на трубку почему-то не хотелось.
Павел Антонович вернулся домой рано. Он потоптался в коридоре, пригладил волосы и молодцевато прошелся по комнатам. Домработница уже ушла, а жена еще не приходила. Жена… Он с неудовольствием захлопнул ее шкаф, передумав устраивать обыск. Она была слишком хитрой, чтобы подставиться по глупости. Ему хотелось тешить себя надеждой, что супруга действительно считается с его мнением и побаивается скандала, иначе она не стала бы скрывать от него свою отвратительную связь с пацаном, годящимся ей в сыновья. То, что Елена Николаевна печется в первую очередь о своем имидже, ему в голову не приходило.
На стене под стеклом висела фотография студенческой поры: они стояли, обнявшись, на фоне прозрачных струй фонтана, уходящих в голубое небо, обрезанное золотистой рамкой. Елена Николаевна, тоненькая и улыбчивая, весело смотрела в объектив, слегка прищурившись и положив голову на его плечо. А он сам, юный красавец, стоял, сдвинув брови и пронзая орлиным взором социалистические перспективы. Павел Антонович всегда ощущал себя именно таким, каким он был на этой фотографии: молодым и сильным. Ежедневно скользя по ней взглядом, словно по зеркалу, он каждый раз убеждался в том, что да, он именно такой. А вот жена изменилась: пополнела, обрюзгла и утратила легкость характера. Подойдя к зеркалу, Павел Антонович с интересом вгляделся в свое отражение. На него уверенно смотрел тот самый парень с фотографии, слегка заматеревший, немного осунувшийся, но по-прежнему красивый. Раньше они были стильной парой, а теперь все изменилось. Жизнь несправедливо распорядилась его судьбой, связав интересного мужчину с быстро стареющей женщиной. Елена Николаевна перестала быть привлекательной и волоклась за ним, как баржа за бурлаком. Он уже давно заслуживал большего, но фортуна почему-то закрыла шлагбаум, вынудив его наблюдать за проносящимися мимо годами. Ему не хотелось думать о том, что только благодаря жене он занимает сейчас именно то положение на оси жизненных координат, которого достоин. Павел Антонович искренне считал, что добился всего благодаря своему опыту и знаниям, не беря в расчет тот факт, что тысячи экономистов, обладающих большими способностями, остались за бортом только потому, что не имели нужных связей. Для него было удивительно, что жена, оказывается, продолжала считать себя женщиной, не успокоившись на том, что муж теоретически перестал быть мужчиной. Это он, молодой и здоровый, имел право на личную жизнь, но с какой стати она, не стесняясь своего тела, морщин и прочих возрастных дефектов, пошла налево? В этом было нечто аномальное. Павел Антонович прижался лбом к холодному стеклу. На улице стемнело, и из-за стекла на него смотрел изборожденный морщинами старик с тяжелым взглядом и обвисшими мешками под глазами. Он вздрогнул и вернулся в гостиную, снова заглянув в зеркало. Нет, все было в порядке, это блеклый свет фонарей так обезобразил его отражение. Было как-то тошно и неуютно. Попытки вспомнить облик жены в деталях провалились. Образ Елены Николаевны сливался в общее крикливо-размытое пятно, вихрем носящееся по коридорам и олицетворяющее собой помесь разъяренного быка и комбайна без тормозов. Черты лица тоже категорически не восстанавливались в памяти. Обычно, когда супруга задавала дежурно-ритуальный вопрос: «Как я выгляжу?» – Павел Антонович давал не менее дежурный ответ: «Как всегда – великолепно». Это было вполне естественно. Ведь не ждала же она в самом деле, что он будет ее разглядывать и делиться впечатлениями! Да и что нового можно разглядеть в жене, которая всю жизнь с тобой рядом? Его угнетал не столько факт измены, сколько невозможность поставить супругу на место, хоть как-то наказать. Павла Антоновича изводила мысль о собственной зависимости. Радужные перспективы в виде юных дев и красивой жизни демонстрировались ему исключительно сквозь решетчатое окно камеры под условным названием «семья». Срок был пожизненным, а приговор обжалованию не подлежал. В этой мрачной тюрьме, по крайней мере, кормили и одевали, причем весьма неплохо. Выпущенный на волю заключенный мог не пережить радостей свободной жизни, имевших и свою оборотную сторону. Оставалось только гордо распускать хвост и орать из своей клетки: «Свободу попугаям!» Это было горько и унизительно.
– Лен, – Кирилл вошел в кабинет и плотно прикрыл за собой двери. – У меня проблемы.
– Что, деньги нужны? – равнодушно поинтересовалась Елена Николаевна. Другие варианты проблем ей просто не приходили в голову. Если деньги, то она не собиралась его баловать. Мальчик ей нравился, но не более. Так может нравиться хорошая машина, удобная одежда или исполнительная секретарша. Во всех предметах обихода Елена Николаевна ценила прежде всего бесперебойное функционирование в точном соответствии с прилагаемой инструкцией: будь то кухонный комбайн или любовник. Все, что ее устраивало, оставалось в поле зрения, все, что не устраивало, безжалостно аннулировалось.
– Деньги нужны всем, и даже Ротшильду, – улыбнулся краем губ Кирилл. Он не изображал из себя пылкого влюбленного, зная, что она этого не переносит. Елена Николаевна была слишком умна, чтобы не понимать истинных мотивов их связи. И Кирилл это знал, поэтому и не переигрывал, выполняя лишь поставленную задачу. – У тебя появился соперник.
– Конкурент? – подняла бровь начальница. – У меня их тучи. Это забота коммерческого отдела. С каких пор тебя волнуют наши конкуренты?
– Не в этом смысле. Новый региональный менеджер не интересуется девушками.
– Кирилл, что тебе надо? – Она устало потерла переносицу. – И хорошо, меньше будет отвлекаться от работы.
– Ты не поняла. Он гей.
– Тебе-то что?
– Он ко мне пристает.
Елена Николаевна моргнула и расхохоталась.
– Не может быть! Значит, ты хорошо играешь свою роль, раз тебя признали! – Она никак не могла успокоиться. Смех был почти истерическим: она весь день нервничала, на следующее утро была назначена встреча с детективом. В обед он отзвонился и сказал, что материал есть. Это означало, что самые ее худшие подозрения оправдались. Измена мужа выбивала ее из колеи и мешала работать.
