У нее добрый взгляд, а по мере того как осеннее солнце скользит по небосклону, ожерелье при отличном северном освещении иногда сияет и переливается разными цветами — изумрудно-зеленым, сапфирово-синим и рубиново-красным — и словно шевелится на теле леди Джулиет. Кажется, будто она дышит.
Глава 16
— Уолтер Уэллс был воистину на седьмом небе. Казалось, все в его жизни наладилось. Он встретил любовь всей своей жизни, и любимая женщина не жалуется на холод, понимает, о чем он говорит, привлекательна для него физически и не мешает работать. И не болтает бесконечно о себе, и не сплетничает. У нее есть сын, но уже давно взрослый и живущий в Австралии. У Уолтера были весьма смутные представления о генной технологии, и он воображал, что если у них возникнет желание завести ребенка, возраст ее не остановит. Раз уж ученые смогли клонировать овцу, то могут клонировать что угодно. Она спокойно позировала для портрета, облачившись в свое платье из пурпурного бархата.
— В нем есть нечто скорбное, — объяснил Уолтер. — Оно сшито специально для тебя.
Похоже, он считал, что ей в жизни пришлось много страдать. Грейс это отрицала:
— Отсутствие близких отношений с родителями, финансовый крах и последующее банкротство, сын-гомосексуалист, неверный муж, тюремный срок, развод — вряд ли все это тянет на мученичество, Уолтер.
Но он продолжал настаивать. Она, безусловно, страдала, пока он ее не спас: он взял ее жизнь в свои руки, и Грейс расцвела и раскрылась, как розовый бутон под лучами солнца. Грейс спорила с ним не меньше, чем с Барли.
Она оплачивала его счета, и ему никогда не приходилось просить ее об этом. Она не вмешивалась и не пыталась навязать ему, открыто или подспудно, свой образ жизни. Она забирала грязные вещи в стирку к себе домой, чтобы они не валялись кучей в ванной. Ее квартира представляла собой унылое, очень душное, действующее на нервы помещение, и Уолтер мог использовать его для хранения излишков тех предметов, которые он так любил, но которые решительно негде было складывать в его мастерской, иначе невозможно было пробраться от двери к кровати. И вокруг мольберта он предпочитал иметь свободное пространство.
— Всякий раз, как ты выходишь из дома, — заметила она, — ты возвращаешься с очередным сокровищем.
Уолтер находил всякую всячину на развалах, блошином рынке или под заборами. А иногда совершенно посторонние люди отдавали ему разбитую вазу, треснувшую тарелку, трехногий стул, выщербленный кувшин, старую миску, комод без ручки. Все уже испорченные вещи, в окружении которых он любил жить, спасая их от пренебрежения мира, как другие подбирают бездомных кошек и собак.
Однажды, когда они гуляли по пляжу, он нашел выброшенную на песок деревянную фигуру, когда-то украшавшую нос старого корабля, — XVII век, определил Уолтер, — выбеленное водой изображение женщины с отбитым носом и круглыми и гладкими, как у Памелы Андерсон, грудями, бесстрашно рассекающими высокие волны.
— Вселенная преподнесла тебе подарок, — предположила Грейс.
— Я всего лишь очищаю природу от мусора, — ответил он. — Вот и все. Я тут, чтобы собирать золотую пыльцу. Просто я вижу то, что другие могут видеть только в том случае, если умеют.
Он познакомил Грейс со своими друзьями. Грейс нервничала. Он так молод, а она такая старая. Но прошел слух, что она Грейс Солт, та самая, знаменитая, жена миллионера. Та, о которой писали в газетах, что она пыталась задавить любовницу мужа. Разве она не сидела в тюрьме? И она наверняка богата. Так много было самых разнообразных факторов, что обычные суждения здесь вряд ли годились. Но все равно большинство из них считали ее вполне милой теткой, хоть и с туманом в голове. Всем им было под тридцать, и все они были выпускниками школы искусств или курсов джазовой музыки. Они держались вместе в слишком захламленном потребительском мире, созданном для них родителями. Грейс была милой, красивой, улыбчивой. Она сделала их друга счастливым, и вот теперь у него персональная выставка в Нью-Йорке. Небольшие вспышки зависти и желчи иногда мелькали на их с Уолтером горизонте, как падающие звезды на ночном небе, но не часто.
Глава 17
У «Булгари» ими занималась дама-итальянка средних лет в превосходном простом костюме и с безукоризненно уложенными волосами. Они сидели в мягко освещенной кабинке, где все внимание этой леди принадлежало только им и где подавали чай с миндальным печеньем. Если она хотела показать им какое-нибудь украшение, то слегка кивала ассистентке, приветливой красивой девушке со стройными ногами, пусть и не такими, как у Дорис, и нужная вещь появлялась в считанные минуты. Конечно, фирма не видела ничего невозможного — хотя это и очень необычно — в том, чтобы связаться с леди Джулиет и выяснить, не хочет ли она продать тот совершенно уникальный экземпляр, которым владеет. Фирма не возражала выступить посредником — настолько они заботились о клиентах — и могла взять небольшие комиссионные за услуги. Конечно, если леди Джулиет не захочет какое-нибудь украшение взамен. В этом случае, естественно, никаких комиссионных. Но Барди с Дорис должны понимать, что это все равно, что просить мать отдать любимое дитя на усыновление и вряд ли осуществимо.
Им сказали, что ожерелье леди Джулиет называется «Египетское колье». Очень специфическое изделие в стиле начала семидесятых. Природные мотивы — например, цветы лотоса — заключены в геометрические формы. Весьма серьезное отступление от традиционного стиля Булгари.
— Это просто замечательно, — радостно прочирикала Дорис, хотя на самом деле практически не слушала.
— Проникновение египетского стиля в наше культурное сознание, — внезапно заметила ассистентка, — эта, если можно так выразиться, экстремальная стилизация в комбинации с яркой естественной окраской — произошло после того, как в начале семидесятых выставка сокровищ Тутанхамона произвела фурор в Европе. Это примерно как завоевание Наполеоном Египта двести лет назад. Никто не знал, почему это делают, просто делали, и все.
Ее начальница приподняла бровь, и девушка, вспыхнув, замолчала.
— Оно мне очень нравится, — проговорила Дорис. — Несмотря на предысторию.
Ей весьма понравился и вид ассистентки, Джасмин, у которой были бледная прозрачная кожа и одухотворенные глаза прилежной студентки, изучающей историю искусств. Интересно, не годится ли она на роль сборщика материалов? Так уж получилось, что Дорис как раз искала нового человека для своей программы. Флоре Апчерч, уже пару лет работающей в программе, придется уйти. Она слишком о себе возомнила. Не так давно на конференции по спросу Флора указала Дорис, что она перепутала Рубенса с Рембрандтом. Флоре не следовало этого делать. И уж совсем нет ей прощения за то, что она посмела прийти на свадьбу Барли с Дорис в коротком белом платье, демонстрирующем длинные ноги, и переплюнуть невесту. И была застукана, когда взгляд Барли задержался на ней на пару лишних секунд. Дорис дожидалась удобного момента. Но топор скоро упадет. Возможно, будут кое-какие проблемы с начальником отдела, потому что Флора — скользкая штучка и умудрилась оказаться у всех на хорошем счету, но никто не смеет указывать Дорис, как себя вести. Ее рейтинги слишком высоки. Дорис может делать все, что пожелает. Флоре придется уйти, как только подвернется кто-то более-менее подходящий. И эта Джасмин вполне может оказаться тем, что нужно. Она обладает разумной долей твердой деликатности. И не работала бы на своей нынешней должности, если бы не была достаточно компетентной.
