Слова «нашу спальню» обрадовали его. Он всегда радовался и испытывал благодарность за то, что включен в жизненные ценности Дорис. Она по знаку Зодиака Скорпион, полна очарования, сексуальной притягательности и желчи. Если ей некого жалить, то она способна закусать до смерти саму себя. Барли доводилось работать со Скорпионами. Они способны заставить вас возрадоваться смерти.
Барли резко спросил, не предменструальный ли у нее синдром. Он знал, что так оно и есть, хотя она никогда не позволяла этой мелкой неприятности помешать их сексуальной жизни. Она обрушилась на него как фурия, чего он и ожидал, а у Дорис граница между убийством и сексом весьма размыта. Барли был настроен на решительную и мощную сексуальную встряску.
— Завтра пойдем в «Булгари» и купим ожерелье, — произнес Барли. Он уже выдохся, больше эмоционально, чем физически, а день еще только начался.
— А почему не сегодня?
Буря прошла, выглянуло солнце, она уже почти шутила, пытаясь снова вернуться к беззаботному состоянию. Иногда она ведет себя, как шестилетка. Барли был настолько тронут, что сдался.
— Ладно, — согласился он. — Сегодня.
Он ухитрился выкроить на это время в обеденный перерыв. У него была назначена встреча с Рэндомом в клубе, но Барли ее отменил. Он сомневался, что эта встреча повлияет на баланс сил. А нет ничего более забавного, чем покупать драгоценности с Дорис. Она отлично разбиралась в драгоценных камнях, вообще-то говоря, знала о них практически все. Ничто так не успокаивает, как мягкая ковровая роскошь «Булгари», внимательный персонал и торопливая услужливость, с которой служащие спешили исполнить пожелания клиентов, — та самая вечная почтительность, которая была привилегией богатых с начала времен.
— Значит, решено, — сказала Дорис. Но при этом все же добавила, что если он когда-либо окажется, стеснен в средствах, она, конечно же, возместит ему затраты. И он бы мог приобрести то, что она хочет, подешевле, если бы умел торговаться и если бы попытался купить у леди Джулиет ожерелье из бриллиантов и рубинов, изображенное на портрете.
— Потому что если я захочу, то, безусловно, тоже легко смогу придерживаться того же строгого стиля, что и леди Джулиет. Простое белое платье, светлые волосы, собранные на затылке, и всего одно изысканное украшение. Даже без подходящих к нему серег.
Не показалось ли ему, что когда она надела к тому ожерелью с монетами подходящие серьги, это был немного перебор? Нет? Хорошо. И разговор снова вернулся к тому, что Ванде Азим лучше бы получить Букеровскую премию, иначе ее, Дорис, имя смешают с грязью в литературных кругах.
А потом она сказала: «Обними меня»», и они некоторое время лежали, прижавшись, друг к другу, просто так, уже утолив страсть. Затем они встретились в «Булгари» в обеденный перерыв. Они шли через парк, и под золотым шпилем Мемориала Альберта с его монументальными кариатидами и изваяниями бледных полногрудых дам времен империи, она поцеловала его, сказав, что на самом деле хочет на день рождения получить свой портрет работы Уолтера Уэллса. Отличная сделка! Одно ожерелье от Булгари и одна картина от Уолтера Уэллса обойдутся гораздо дешевле, чем два ожерелья от Булгари, что он ей пообещал.
Барли сказал, что подумает об этом, но на самом деле его мысли были заняты совсем другим. Он только что заметил Биллибоя Джастиса за рулем нового лимузина, объезжавшего неожиданно появившиеся колдобины на дороге напротив галереи Серпантин. Рядом с ним сидел тот русский, что был на благотворительном аукционе леди Джулиет. Барли знал — просто был уверен, — что Биллибой отправляется на ленч с сэром Рональдом Рэндомом, и за ленчем они станут рассуждать о том, что страна, если хочет оставаться самостоятельной в рамках новой Европы, нуждается в расширении промышленной базы, а искусство может быть великой дорогой в будущее для Франции, но никак не для Британии. И сэр Рональд Рэндом, которого Барли только что прокатил с ленчем, вполне может обратить на этот разговор куда больше внимания, чем обычно.
И тот факт, что леди Джулиет хорошо относится к Грейс, тоже не очень-то приятен. А Грейс ей нравится, иначе она не пригласила бы ее на аукцион. Похоже, даже в нынешние времена люди все же склонны вставать на чью-то сторону. В свое время ему казалось, что так просто развестись с Грейс и жениться на Дорис, и что это никого не касается, кроме них.
Он ошибся, а ошибаться Барли не привык.
Глава 15
Уолтер Уэллс любит меня. Ночью его руки исследуют мое тело, и мне даже в голову не приходит, что он может найти в моей фигуре какие-то недостатки. И это после многих лет жизни с Барли и постоянной тревоги: не толстый ли у меня живот, делаю ли я в постели все правильно, нужно ли мне просто лежать или вести себя более активно? Тонкие сильные пальцы Уолтера двигаются по моим бедрам, по спине, по всей моей теплой сущности, и я, маленькая и кругленькая, благостно растворяюсь в нем — крупном и костлявом. Как все же обнаженные мужчина и женщина дополняют друг друга в постели: он твердый, она мягкая, — короче, все эти штучки про инь и ян. Столько удовольствия! Он сжимает пальцами мою плоть, словно желая убедиться, что я настоящая, что это ему не снится. А ведь мое тело весьма и весьма несовершенно. Так что же очаровывает Уолтера? То, что когда-то было гладким и упругим, теперь стало сухим на ощупь и дряблым, совершенно незнакомым мне, когда этого касаются мои собственные пальцы. Это принадлежит незнакомке, кому-то третьему в нашей постели.
Уолтер Уэллс уродства в этом не видит.
— Я люблю тебя, — говорит он. — Ты такая красавица.
— Это ты так думаешь, — протестую я. — Ты знаешь, что на самом деле я вовсе не красива. Все выглядят отлично в молодости, а я не молода.
Но он утверждает, что предпочитает расцветшую розу, а не бутон. Бутон полон ожиданий, которым приходит конец, и остаются только печаль и разочарование.
Глядя на себя в зеркало, я вижу некоторые изменения, которым не могу поверить. Мои глаза заблестели. Можно подумать, что я начала молодеть, что природа повернула процесс вспять и Господь в мудрости своей замедлил течение времени специально для меня. Но конечно, этого быть не может. Это просто поток эстрогенов в сосудах. Любовь. Наверняка.
Галерея «Блумсдейл» продала четыре картины Уолтера — пейзажи — дилеру в Нью-Йорке, директору Манхэттенского (Sic!) центра искусств. Они ухитрились продать их по тысяче фунтов за каждую. Шестьдесят процентов от четырех тысяч составляют две тысячи четыреста — хоть возьми, хоть брось, как говорит Барли. Он быстро считает, хоть и не точно. «Назовите приблизительную цифру!» — все время вопил он независимо от того, шла ли речь о покупке недвижимости на миллионы или о куске мяса для воскресного обеда.
Манхэттенская галерея хочет устроить персональную выставку Уолтера, и ему придется ехать в Нью-Йорк, чтобы взглянуть самому. Американцы говорят, что его работы обладают редкой для такого молодого человека зрелостью.
— Тебя открыли! — воскликнула я.
— Похоже, что так, — расплылся в улыбке Уолтер. Леди Джулиет висит на стене, взирая на нас сверху.
