– Гектор! – воскликнул Джимми. – Поглядите-ка на сеньора Гектора, дистрибьютора!
Гектор высунул руку в окошко кабинки и пожал руку Джимми. На стене за его спиной висело множество картинок с изображением голых чернокожих женщин. Гектору, видно, было тепло. Он был без куртки, в тонкой хлопчатобумажной рубашке. Да, в дистрибьюторской кабинке не замерзнешь.
– Как делишки? – спросил Джимми.
– Неплохо.
– А кто твой приятель?
– Это Эд. Он из конторы.
Эд и Джимми обменялись рукопожатием.
– Ну и чем вы тут, ребята, занимаетесь? – спросил Джимми. – Раскладываете брокколи по маленьким коробочкам и приклеиваете к ним ярлычки, на которых написано «двадцать пять фунтов»? Обман трудящихся, так сказать?
Гектор промолчал. Эд тоже.
– Слушай, Гектор, я же шучу! Кстати, вот какое дело. Я избираюсь на должность председателя нашего профсоюза. – Джимми протянул Гектору два агитационных значка. – Вот вам по значку, – сказал он.
Гектор уставился на значок и прочитал с забавным акцентом:
– «ДИСЕЛЛО НЕ ЗА НАС, ТАК ПУСТЬ ЕГО НЕ БУДЕТ С НАМИ. ДЖИММИ МОРАНА В ПРЕДСЕДАТЕЛИ».
– Ты собираешься пойти против Диселло? – спросил Эд из конторы.
– Попал в точку.
Эд долго, очень долго смотрел на Джимми Морана. Он не спеша прожевал кусок гамбургера, проглотил и наконец задал Джимми другой вопрос:
– Ты что задумал?
– В каком смысле?
– Я серьезно. Ты что задумал? Хочешь, чтобы тебя кокнули?
– Ой, да ладно тебе.
– Ты чего хочешь? Хочешь очнуться в багажнике машины? Нет, я серьезно.
Джимми Моран посмотрел на Гектора и дурашливо пожал плечами. Гектор не улыбнулся, а Эд продолжал:
– Ты чего хочешь? Хочешь, чтоб тебе ноги отпилили?
– Я не боюсь Джоуи Диселло, – заявил Джимми. – Я очень надеюсь, что вы, ребята, его тоже не боитесь.
– Уж я его, мать твою, точно боюсь, – сказал Эд.
– С чего бы Джоуи Диселло ополчился против такого славного парня, как я? Вы что думаете – он меня прикончит и оставит всех моих детишек без отца? Даже забудьте так думать.
Эд высунул руку в окошко и протянул Джимми значок:
– Забери свой значок, приятель.
– Проголосуете за меня – и тут все станет по-другому.
Гектор промолчал, а Эд спросил:
– У тебя жена есть?
– Да, есть.
– Ты ее так ненавидишь, что готов сделать вдовой? Я серьезно. Так ненавидишь?
– Я с вами препираться не стану, – сказал Джимми, – не имею привычки спорить с людьми, которые не понимают, что для них лучше.
Джимми забросил мешок с агитационными значками за плечо и пошел дальше вдоль погрузочных платформ.
– Мы за Диселло голосовать будем! – крикнул ему вслед Гектор. – Мы не дураки!
– Ну и черт с вами, если так! – весело крикнул в ответ Джимми.
Потом Джимми Моран украл с одной витрины пару красивых гаитянских манго и сунул в карман куртки. От латиноамериканцев Джимми знал, что гаитянские манго самые лучшие в том смысле, что их легко кусать – шкурка тонкая. Обычно у Граф-тонов на складах хороших фруктов не попадалось, а это были чудесные манго, просто исключительные, кожица у них была мятно-зеленая, чуть начавшая желтеть. На оптовом рынке в Бронксе были люди, проработавшие там всю жизнь и за всю жизнь ни разу не попробовавшие свежих овощей и фруктов. И это было очень грустно. Все эти люди могли умереть от инфаркта в пятьдесят лет, потому что каждый день лопали говядину и бекон вместо фруктов и овощей, которых кругом просто горы лежали. Взять хотя бы дружка Гектора, Эда. Сидел перед складом, забитым брокколи, и жрал гамбургер. Ему точно грозил инфаркт.
А вот Джимми Моран, напротив, питался разнообразно, потому что любил овощи. Его мать всегда выращивала прекрасные овощи, и он их ел. Было время, когда он работал комплектовщиком в большом складском холодильнике, где хранили свежую зелень, так он там петрушку лопал пучками. Редиску и цветную капусту грыз, как яблоки. Он мог даже взять маленький артишок, очистить его от жестких наружных листьев и съесть сырую сердцевинку целиком. Овощей он съедал больше, чем какой-нибудь хиппи. Люди считали его ненормальным.
В ту ночь он вышел из складского ангара братьев Графтон, поедая гаитянские манго на пуэрториканский манер. Сначала он тер и давил манго большими пальцами, пока мякоть не становилась мягкой и сочной, как желе. Потому надкусывал плод сверху и высасывал сок. Сладкий, как кокосовое молоко. Вкус, конечно, иностранный, чужой, но приятный.
Следующие часы Джимми Моран посвятил предвыборной кампании на оптовых складах «Далруни», «Эвангелисти и сыновья», «Импортеры Де Роза» и «Оптовики Э. и М.». Он представлялся рабочим и со всеми немного беседовал. Он поговорил с одним глупым бедолагой, который потратил все, что скопил за жизнь, на приобретение грейхаунда, потом пообщался с другим рабочим, у которого дочка-подросток была больна раком, а потом с одним везунчиком, который собирался в отпуск на Бермуды. Он поговорил с очень многими работягами, и все говорили ему, что он, наверное, съехал с катушек, если решился бороться за пост председателя профсоюза с такой мафиозной скотиной, как Джозеф Д. Диселло.
На ходу Джимми сжевал несколько молоденьких цукини, которые стащил с витрины на складе «Эвангелисти и сыновей». Цукини рамером не больше мизинца Джимми, и они были такие нежные, немного солоноватые – зрелые цукини такими никогда не бывают. А эти было так чудесно есть сырыми, им не нужны были никакой соус, никакая приправа. Молоденькие цукини в это время года были редкостью и стоили немало. Джимми у «Эвангелисти и сыновей» набил ими карманы. Деликатес. Он их поедал, как арахис.
К четырем утра он добрался до дна своего мешка с агитационными значками и подошел к небольшому новенькому складу под названием «Белла Фудз». Сюда поступали по-настоящему шикарные овощи и фрукты. Со склада «Белла Фудз» продукцию поставляли в лучшие рестораны Нью-Йорка. Джимми думал, что из здешних работяг никого не знает, но вдруг увидел своего старого приятеля Каспера Денни. Они немного потолковали насчет избирательной кампании Джимми, о женах и детишках. У Каспера тоже был целый выводок ребятни и жена-итальянка. Каспер тоже много лет проработал грузчиком.
– Ну, что с тобой стряслось? Какая-то авария, что ли, я так слышал? – спросил Каспер.
– Ну прямо весь город про это болтает, – ухмыльнулся Джимми. – Операцию мне на спине сделали, дружище. Ну, а ты? Ты теперь дистрибьютор, поди?
Каспер сидел в аккуратной маленькой кабинке, выкрашенной белой краской, и пил кофе.
– Ни в коем случае, – покачал головой Каспер. – Я открыл маленькое собственное дельце. Продаю кофе и запасные колесики для ручных тележек.
