– Какого черта? – выругался Барни Адамс. – Куда это он собрался?
Дон Поммерой снова пожал плечами.
Нед Вишнелл вел свою лодку прямо на них, прямо к баррикаде из форт-найлзских лодок, с таким видом, словно их там не было. Рыбаки с Форт-Найлза боязливо переглянулись, гадая, следует ли остановить этого человека. Пропустить его – это было бы неправильно, но Ангуса Адамса с ними не было, и некому было командовать. Они, как парализованные, замерли и смотрели на лодку Неда Вишнелла, а тот спокойно проплыл между лодками Дона Поммероя и Дьюка Кобба, даже не глянув ни влево, ни вправо. Форт-найлзские лодки раскачались на волнах, поднятых лодкой Вишнелла. Дону пришлось схватиться за борт, иначе он свалился бы в воду. Мужчины проводили взглядом Неда Вишнелла. Его лодка, удаляющаяся в открытое море, становилась все меньше и меньше.
– Куда, черт бы его побрал, поплыл?
Барни, похоже, все еще ждал, что кто-нибудь ответит на его вопрос.
– Черт бы меня побрал, если бы я знал, – пробурчал Дон Поммерой. – Он что же, нас не заметил?
– Наверняка заметил.
– Почему же не сказал ничего?
– А ты думаешь, он что-то должен был сказать?
– Не знаю. Ну что-нибудь вроде «Привет, парни! Чего это вы?».
– Заткнись, Барни.
– Чего это мне затыкаться? – хмыкнул Барни Адамс, но заткнулся.
Наглость Неда Вишнелла напрочь ликвидировала угрозу, которую могли представлять собой рыбаки с Форт-Найлза. Вскоре корн-хейвенские ловцы омаров, один за другим, спустились с пристани, сели в свои лодки и отправились на места лова. Точно так же, как их сосед Нед, они миновали форт-найлзскую блокаду, не повернув головы ни влево, ни вправо. Ангус Адамс какое-то время что-то орал им вслед, но все происходящее так смутило форт-найлзских рыбаков, что они начали разворачивать лодки и друг за другом направились к родному острову. Ангус отплыл последним. Он, как рассказывал потом Барни, осыпал проклятиями всех и вся на свете. Ангус жутко рассвирепел из-за того, что друзья его покинули, и из-за того, что столь замечательно придуманная блокада превратилась в бесполезный фарс.
Тут-то четвертая омаровая война между Форт-Найлзом и Корн-Хейвеном могла бы и закончиться. Если бы все, что произошло этим утром, положило бы конец конфликту, никто бы и не вспоминал об этих событиях как об омаровой войне. Ну, вышло недоразумение. Но лето шло, вторжения на чужие территории и срезания поплавков продолжались (правда, не систематически). Срезанием поплавков занимался по большей части Ангус Адамс, и рыбаки с обоих островов к этому привыкли. Ангус Адамс цеплялся за свое с хваткой бультерьера. Для всех остальных были установлены новые границы. Некоторые территории сместились. Некоторые новые рыбаки заняли старые территории, некоторые старые рыбаки отошли от дел, некоторые из тех, кто вернулся с войны, занялись прежним делом. Установилось позиционное перемирие.
В конце апреля Ангус Адамс случайно оказался в Рокленде, куда поехал продать своих омаров, одновременно с Доном Поммероем. Холостяк Дон был известным балбесом. Он был мягкой версией своего брата Айры Поммероя, большого виртуоза в плане ругани, мужика с крепкими кулаками, мужа Ронды Поммерой и отца Вебстера, Конвея, Джона, Фейгана и так далее. Ангус Адамс был невысокого мнения обо всех Поммероях, но в итоге они всю ночь пропьянствовали с Доном в гостинице «Вейсайд», потому что было слишком ветрено и темно, чтобы возвращаться домой, и к тому же Ангусу было скучно. Они встретились в магазине у оптовика, и он сказал:
– Давай освежимся, Ангус.
И Ангус согласился.
В тот вечер в «Вейсайде» отдыхало несколько мужчин с Корн-Хейвена. Там был скрипач Фред Берден со своим шурином Карлом Коббом. Было поздно, лил ледяной дождь. В баре сидели только рыбаки с Корн-Хейвена и с Форт-Найлза, поэтому между ними завязался разговор. Разговор был не слишком враждебный. На самом деле разговор начался с того, что Фред Берден заказал выпивку для Ангуса Адамса.
– Наберись силенок, – крикнул Фред. – Устал небось. Цельный день наши поплавки срезал, поди.
Фраза прозвучала самую малость угрожающе, поэтому Ангус Адамс крикнул в ответ:
– Тогда ты мне должен был прислать целую бутылку. Я сегодня побольше стопки заработал.
Это тоже прозвучало не слишком дружески, но драки не случилось. Все расхохотались. Все мужчины уже порядком подвыпили и оживились, но не настолько, чтобы начать драку. Фред Берден и Карл Кобб пересели за стойку, поближе к своим соседям с Форт-Найлза. Ясное дело, они были знакомы. Они похлопали друг дружку по спине, заказали еще пива и виски, поболтали о своих новых лодках, о новом оптовике, о новой конструкции ловушек. Поговорили о новых ограничениях на лов омаров, вводимых властями штата, и о том, какие оболтусы эти новые смотрители. У этих мужчин было много общих забот, поэтому и поговорить было о чем.
Во время Корейской войны Карл Кобб служил на военной базе в Германии. Он вытащил бумажник и показал собутыльникам немецкие деньги. Потом все посмотрели на культю отрезанного лебедкой пальца Ангуса Адамса и упросили его рассказать историю о том, как он выбросил свой палец за борт и прижег рану сигарой. Фред Берден рассказал, что туристы, приезжающие летом на Корн-Хейвен, сочли остров слишком буйным, собрали денег и наняли на июль и август полицейского. Полицейский оказался рыжим юнцом из Бангора. На первой же неделе его на острове трижды поколотили. Летние туристы даже обеспечили этого молокососа полицейской машиной, а этот балбес на ней перевернулся, когда на большой скорости гнался по всему острову за местным, у которого на пикапе не было номеров.
– Погоня на полной скорости! – воскликнул Фред Берден. – На острове, где из конца в конец четыре мили. Господи Всевышний, далеко ли этот малый собрался уехать? Мог ведь и задавить кого-то!
В итоге, как поведал дальше Фред Берден, еле живого после аварии полицейского выволокли из машины и еще разок поколотили. На этот раз его побил сосед, дико рассвирепевший из-за того, что полицейская машина перевернулась у него в саду. Через три недели юный полицейский отправился домой, в Бангор. Полицейская машина осталась на острове. Один из Вишнеллов купил ее, отремонтировал и отдал своему мальчишке. Летние туристы были в ярости, но Генри Берден и все остальные им сказали, что, если им не нравится на Корн-Хейвене, пусть убираются в Бостон, где к их услугам будут все полицейские, каких их душенька пожелает.
Дон Поммерой сказал, что одно на Форт-Найлзе хорошо – никаких летних туристов там не бывает. Семейка Эллисов владела, черт бы ее побрал, почти всем островом, и он им был нужен для себя.
– А на Корн-Хейвене одно хорошо, – сказал Фред Берден, – Эллисов нету.
Все захохотали. Хорошая получилась шутка.
Ангус Адамс рассказал о старых добрых временах на Форт-Найлзе, когда еще процветало частное производство. Тогда на острове имелся полицейский, и для острова он был просто идеальным копом. Во-первых, он был из семейства Адамсов, всех на острове знал, и знал все, как говорится, входы и выходы. Островитянам он не докучал и большей частью следил за тем, чтобы итальянцы не слишком сильно буйствовали. Его звали Рой Адамс, а наняло его для поддержания порядка семейство Эллисов, которым было безразлично, чем конкретно занимался Рой, лишь бы никого не убили и не ограбили. У него была приземистая машина – здоровенный седан «пакард», отделанный деревянными панелями, – но он на ней никогда не ездил. У Роя было собственное понятие о работе полисмена. Он посиживал дома и слушал радио. Если на острове что-то случалось, все знали, где его найти. Услышав о преступлении, он отправлялся побеседовать по душам с виновником. Ангус сказал, что Рой был отличным полицейским. Фред и его шурин согласились.
