Да что такое? В чем дело?
Сашка испугалась больше ее.
«Ах ты ж черт! — дошло до нее. — Синяки! У меня все лицо в синяках. И губы разбиты! Вот в чем дело!»
— Ир, не пугайся! — Подошла, обняла. — Мы с моим знакомым попали в аварию.
— Все живы, здоровы, побились немного, синяки заработали! — подошел к ним Иван. — Я тот самый хороший знакомый. — Сделал акцент на «хороший» специально для Сашки.
— Меня зовут Иван.
— Вы что, свою машину разбили, Александра Владимировна?
Сашка всмотрелась — отошла, ушел ужас из глаз и оцепенение.
— Нет, не мою. Его! — Она ткнула указующим перстом в сторону Ивана.
— А ваша машина где?
А что, у нее есть машина? Где ее машина? На стоянке в Чертанове, вот где ее машина.
«Совсем я с разума съехала с этими гонками, преследованиями!» — посетовала про себя Санька.
В электричке, сев к окну, Сашка замолчала надолго, прислонила голову к стеклу и тихо улыбалась, все вспоминала сегодняшний день. Они наплавались в речке до мурашек и синих губ, вернувшись, всем гуртом накрывали на стол, даже дети помогали — выполняли «важные» поручения Коли: то лук с грядки повыдергивали и притащили к столу вместе с комьями земли, то тарелки из дома несли. За старания были расхвалены и очень собой гордились.
Долго сидели за столом, за пирогами и щами из свежей капусты, хохотали, слушая байки Ильича — сухонького маленького старичка, сморщенного, как старый гриб, с удивительно острым взглядом мудрых глаз.
Потом они с Иваном засобирались возвращаться. Сашка отвела Ирину в сторону и все допытывалась, не страшно ли ей здесь остаться.
— Нет, Александра Владимировна, не переживайте, мне здесь нравится, и Николая я не боюсь, мне даже с ним спокойно. И детям нравится здесь. Только как же работа? Как вы без секретаря будете?
— Не волнуйся, я придумаю что-нибудь, главное, чтобы вам хорошо было, чтоб вы с детьми сил набрались. Если что, звони! — наставляла Сашка. — Я сразу приеду и заберу вас!
Лукинична собрала им целую сумку продуктов с собой: пирожки, овощи, ягоды с огорода — и все расстраивалась, что не погостили подольше. Провожали их с детскими слезами, напутствиями и долго махали вслед. Сашка развернулась на заднем сиденье и смотрела, как удаляются Лукинична с Ильичом, держащие на руках по малышу, и Ирина, все махавшая и махавшая рукой. И Саше стало так тоскливо!
Ирина и дети ворвались в Сашкину жизнь неожиданно, страшно и стали единственно родными и любимыми людьми. Семьей.
Ее, Сашиной семьей, которой у нее никогда не было.
Коля отвез их на станцию. Сашка задумалась надолго, так и промолчала всю дорогу, погрузившись в невеселые размышления.
— Ты что загрустила, Саш? — прервал течение ее мыслей Иван.
— А ты считаешь, у меня есть повод для веселья? — недружелюбно огрызнулась потревоженная Сашка.
— А то как же! У Ирины твоей с детьми все хорошо, ты правильно придумала их к Коле привезти.
— Зато у меня непонятки всякие с криминальными элементами происходят!
— Это временные трудности! — деловито заявил он.
Сашка вспыхнула в момент, подобралась вся, завелась так, что Иван усмехнулся, увидев такую перемену, ожидая, что последует.
И последовало!
— И насколько я понимаю, данные трудности не только мои! Знаешь, Гуров, что я думаю? Скорее всего, ты из каких-то органов, может, из службы безопасности какого-нибудь непростого дядечки. Каким-то образом человек или группа людей, попавших в круг ваших интересов, пересеклись со мной. И их заинтересованность в моей персоне стала для вас возможностью водить данных товарищей, используя меня в качестве приманки. Как обычно, в любых важных делах оперативным мальчикам не хватает оперативного времени. Я уверена, что ты знаешь весь расклад и видишь всю ситуацию, а не как я — упираясь только в вопросы и недоумения! Вы бегаете за человеком, он гоняется за мной, а ты, таская меня черт-те где, ведешь братков на веревочке, давая коллегам время что-то выяснить. Мы же на станции две электрички пропустили не просто так, а чтобы нас заметили и уяснили, что мы возвращаемся в Москву! И что дальше, Гуров? Сколько еще времени ты будешь таскать меня туда-сюда?
— День, может, два, — спокойно отозвался он.
— Значит, я права!
Он кивнул, не уточняя, в чем именно из высказанных предположений она права.
— Тогда давай, Гуров, открой душу, поделись информацией, объясни мне, что происходит, в конце концов!
— Рано пока, Саш, еще ничего не происходит. Я расскажу, потом, когда все прояснится, обещаю!
— Значит, не расскажешь, что за дела такие вокруг!
— Сань, я тебе встречное предложение несколько раз делал — расскажи! Может, ты созрела? А?
— Да нечего мне рассказывать! — вспыхнула Сашка стогом сена от прямого попадания молнии.
Так зашипела, что обернулись редкие в это время дня пассажиры в вагоне.
— Ой, да не втирай, Александра Владимировна! — остудил ее возмущение Иван, заводясь сам. — Ты уже продемонстрировала, что у тебя мозги на уровне международного интеллекта работают, не скрипя! Значит, уже надумала, кому и что от тебя могло понадобиться, и масштабы заинтересованности оценила — уж всяко не твоя недвижимость и фирма! Изначально поняла, что это по-другому делается! И поняла, что им нужна ты, лично, в целости и сохранности. При всей твоей красоте небывалой, уж извини, не для личного мужского пользования! Да все ты это давно прощелкала! И я стопудово уверен, что вычислила, может, не кому конкретно, но для чего ты нужна! И нечего на меня ножкой топать, пылая праведным гневом, начни с себя! «Доктор, исцели себя сам!» Давай, поведай, что надумала!
— Убегу я от тебя, Гуров, — пообещала Сашка, вздохнув. — От тебя и от них, устала я от вас всех!
— Куда? — возмутился ее упрямством Иван. — В Замбези? В Папуа — Новую Гвинею?
— «Злые вы, уйду я от вас!» — процитировала Сашка классика.
Но от предложения очистить совесть правдивым рассказом отказалась. Иван оценил плавность ухода от прямых вопросов.
«Что-то Ты, Господи, напутал! Не стоит бабам такой умише раздавать — одна маета от этого!» — усмехнулся он.
Ну что? Вернулись к тому, с чего начали общение и запоминающееся знакомство. В который раз! Что-то они, как плохие танцоры, все от печки да от печки, которым нечто известное мешает.
Ну лады!
Они смотрели друг на друга, высекая искры возмущенных, скрещенных шпаг взглядов. Ox, как он завелся! Обвиняет она его, видишь ли, требует ответов, а свои догадки держит при себе, а ведь это не за ним братки гоняются! Он разозлился, в который раз…
И хотел ее ужасно! Сатанел от воспоминания, как брал ее, как она отвечала, рвалась навстречу — так отвечала, что отключилась на время!
