— Кто знал? — призадумалась Сашка, задав вопрос самой себе. — Лилька, естественно, я же у нее была, мой зам Филимонов, секретарь. А уж кому они сказали и сказали ли вообще, что маловероятно, не знаю.
— Мама?
— Нет! — отрезала она.
— Поругались?
— Нет! — холодно, захлопываясь сразу.
— Ну хорошо, — отпустил он до поры. — Лиля — это подруга или родственница?
— Подруга.
— Почему ты не осталась ночевать у нее? И кто знал, что не останешься?
— Я у нее редко остаюсь. Не люблю. Всего несколько раз оставалась. А что не останусь, знали все вышеперечисленные.
— Но могла остаться? Передумать?
— Могла, но это процентов десять вероятности. Ты к чему спрашиваешь?
— А к тому, что тебя ждали на дороге. Именно тебя! Это не наскок на гоп-стоп! И не на машину твою метились, иначе зачем ты-то им нужна? Изнасиловать? Я тебя умоляю! В этом случае все по-другому: тюкнули бы разочек по башке, а дальше делай что хочешь — хоть насилуй, хоть банты на голове завязывай! Тебя ждали, а упустив, оперативно заслали патруль к дому. И нужна ты им была в светлом уме и трезвой памяти, без телесных повреждений.
— Да! — осознав правоту его умозаключений, согласилась Санька. — Да! И тогда точно отпадает версия с завещанием, все по той же причине — тюкнули по голове, без хлопот и истерик привезли куда надо, а там уж куда спешить!
— Похоже, что отпадает.
— Мне непонятно одно: если им нужна была я, именно я, зачем тогда вся эта петрушка с пересаживанием — выволокли бы за волосы и затолкали в джип?
— А! — махнув рукой, брезгливо скривился он. — Ты же их рассмотрела, поняла, что это за гвардейцы? Мелкие шестерки, исполнители. Проявили личную денежную инициативу, ну не могли они такую халяву бросить на дороге!
— Возможно.
— Когда ты решила ехать в гости? За день, за два, на прошлой неделе?
— Да никогда не решила! Я возвращалась с производства. Оно у меня в Подмосковье находится, только в другой стороне. Лилька позвонила, принялась ныть, уговаривать приехать, это ее обычная манера. Мне очень не хотелось, я себе отдых на сутки запланировала, чтобы отоспаться. Но у Лильки такая манера уговаривать, что если вовремя не остановил, то лучше сдаться, чем это нытье выслушивать. Остановить я не успела, пришлось ехать, а по дороге я позвонила Филимонову и Ирине — это моя секретарша.
— Саш, это малоприятно, но выходит, что твоя Лиля как-то поучаствовала: либо специально тебя вызвала, либо стуканула кому заинтересованному, сообщив, что ты едешь, — с сочувствием высказал Гуров свои выводы.
Сашка посмотрела ему в глаза. Долгим, странным взглядом.
Он выдержал, не отвел глаз. Ждал.
— Возможно, — все же не утверждая, оставляя место для надежды, сказала она.
Очень осторожно, чтобы не пережать и не напугать раньше времени, Иван сделал заход:
— Так может, задать ей некоторые вопросы?
И внутренне напрягся — клюнет ли?
Она внимательно разглядывала его выражение глаз, обдумывая что-то. Встала, отошла к окну, спрятавшись от шоколадного ожидания ответов.
«Я знаю, девочка, я знаю, как тебе непросто!» — посочувствовал Иван.
Ей все было непросто, он понимал и поражался, как она держится — ни истерик, ни паники, ни слез-сопель и бестолковых метаний — спокойствие, контроль! Ох, видимо, подоставалось девоньке в жизни-то, ведь где-то она научилась такой самодисциплине! Не барышня, а кремень! Комиссарша в кожанке. Революционный товарищ! Только иногда в балтийской глубине такое проскальзывает темным акульим телом — такое больное, спрятанное ото всех!
Как сейчас, всего на секунду, когда она осознала правильность его выводов. Ивану совсем не хотелось использовать ее, подставлять под удар, следуя придуманному и одобренному начальством плану, но… но события развивались, и внутри этих событий динамитной шашкой была она — госпожа Романова! Он это чувствовал, знал!
И коль скоро есть такая данность, надо навязать противнику свои правила игры, а не принимать те, что навязывает объект наблюдения, которому понадобилась Александра.
Он смотрел Сашке, замершей у окна, в затылок и искренне ей сочувствовал, зная, что ко всем ее переживаниям он собирается добавить еще порцию, подставляя ее в виде приманки, и что ей предстоит при этом испытать, он тоже знал и чувствовал себя от этого скотиной.
Потому что она ему нравилась, не просто нравилась, как она сказала? — «Вы не картина Малевича, чтобы нравиться или не нравиться». Вот именно! И в связи с этим обычное рутинное дело незаметно перерастало в нечто личностное, касавшееся его самого, Ивана Федоровича Гурова. А то, что она напугается ужасно, и получить может, и — не дай-то бог — чего похуже, от гоблинов узколобых, заставляло его чувствовать себя последней…
И тем не менее он плавно подводил ее и подталкивал прыгнуть головой вперед прямехонько в осиное гнездо!
Ах, ты ж твою мать!
Она молчала. Он не мешал, не торопил, поглядывая на ее напряженные плечи и шею. Закурил еще одну сигарету — да пошел он, этот здоровый образ жизни, туда, откуда вышел!
Как в том анекдоте, когда вожделенное и недоступное, как гора Монблан, раздаточное окно винного магазина периода антиалкогольной кампании захлопнулось перед мордами двух друзей-акашей, выстоявших всю многочасовую очередь. И стоявший ближе к окну с разворота вмазал другану в челюсть.
— Коля, за что?! — возмутился страдалец.
— А чё делать?! — философски заметил дружбан. Вот именно — а чё делать?! Будь оно все неладно!
Сашка думала. Ей надо было очень хорошо, отметая любые эмоции, обиды и нежелание признавать правду, подумать.
Значит, Лиля.
Филимонов — нет! Алешка мужик правильный, серьезный, обстоятельный, ясно понимающий действительность, которая была такова, что работа у Александры ему нравилась и приносила доход, о котором он прежде и помыслить не мог. Они учились вместе, на одном курсе, и Саша сама его нашла, когда встал вопрос о необходимости помощника. Все это он понимал, Александру уважал глубоко, по-настоящему, стремился к росту, как в доходах, так и в работе, стремлений своих не скрывал и делал все правильно. Он молодец. Свой. Они хорошая команда.
И разум у Лешки не выворочен капиталистическим взрывом, произошедшим в стране, перевернувшим все с ног на голову. Но самое главное не в этом, хотя в этом тоже. Самое главное, что Лешке не нужно такого груза ответственности, как у Александры, не потянет он, и знает это.
Да о чем она вообще?! Филимонов — это ее кирпичная стена сзади в делах!
Ира? Да нет!
Ирка за нее под пули встанет, если понадобится, Александра это знала так же хорошо, как то, что завтра наступит рассвет! У нее были для такой отчаянной преданности причины. Иринка, случись что с Сашкой, пропадет. Сразу!
