– Будьте добры Анатолия Васильевича, – с отстраненной любезностью, на которую настроилась, попросила Катерина.
– Кто его спрашивает? – не самым благостным тоном поинтересовалась женщина.
– Катерина Воронцова.
Женщина помолчала непродолжительно:
– Одну минуту. Подождите, пожалуйста.
Минуты не прошло, почти сразу Катя услышала приятный низкий голос отца:
– Катюша, это ты?
У Катьки ком встал в горле, как она ни старалась уговаривать себя не реагировать ни на что, не думать об обидах. Она сглотнула раз, другой, тряхнула сильно головой, собралась и нейтральным голосом сообщила:
– Ксения Петровна умерла. Завтра похороны, – и голосом робота-автомата назвала место и час погребения.
– Как ты, Катенька? – заспешил отец, чувствуя, что она сейчас положит трубку. – Я все про тебя знаю, я звонил Ксении Петровне всегда, каждый месяц, чаще. Она мне все про тебя и твои успехи рассказывала. Ты стала врачом, хирургом!
– Благодарю вас, у меня все в порядке, – холодно отозвалась она.
– Я знаю, что виноват, но не надо так, Катя! Я не мог тогда поступить иначе! Я приеду, мы увидимся и поговорим, я все тебе объясню!
«А что, что ты можешь мне объяснить?! – орало Катькино рыдающее сердце. – Что бросил меня?! Вы оба бросили меня с матерью, отдали в тюрьму на издевательство бабке!»
Но она Катерина Воронцова! Выученная справляться с чувствами и эмоциями самим Тимофеем! Она справилась и на этот раз, и голосом не окрашенным эмоциями отвергла предложение:
– Это лишнее, Анатолий Васильевич, в этом нет необходимости.
– Что она с тобой сделала?! – закричал отец.
– То, что могла, – тем же тоном ответила она. И положила трубку.
Мать на похороны пришла. Одна, без Лиды. Стояла какое-то время в стороне, а решившись, подошла к дочери, мучаясь необходимостью что-то говорить.
– Здравствуй, Катя.
Катерина освободила ее от страданий:
– Простите, мне надо заниматься организацией, – и отошла к гробовщикам договариваться об оплате.
Мать ушла сразу после того, как похороны закончились последним положенным на свежий холмик земли венком. Она не предприняла новых попыток подойти и поговорить с дочерью. Больше мать Катерина не видела.
После сорокового дня и скупых поминок, на которые пришли верные соседки и несколько знакомых-друзей Ксении Петровны, Катерина избавилась от всех бабушкиных вещей. Что продала через Интернет, что раздала соседкам, многое выкинула. Оставила только все документы-бумаги, письма, фотографии, но ничего не стала просматривать, читать, сложила в две большие коробки, заклеила скотчем и оставила на хранение у Евгении Ивановны на время ремонта.
– Как же так, девочка, – строго спросила соседка, подражая манере разговора покойной Ксении Петровны. – Все бабушкины вещи выкинула, не успела она умереть? Стыдно должно быть!
Катьке хотелось высказать все, что она думает, хотя бы этой участнице ее «воспитания», но она понимала, что ей здесь жить и ссориться с бойцовским клубом местных пенсионерок – себе вредить.
– Так распорядилась бабушка, – изобразив печаль, поведала Катька.
– Ах, бабушка! – позабыв про преемственность тона, загрустила соседка. – Ну, тогда молодец, что волю ее исполнила. А коробочки я сохраню в целости, не беспокойся!
Да, ремонт.
Совсем не шуточный. На деньги, которые имелись теперь у нее на счете, и после продажи мебели и вещей, удививших вырученной приличной суммой, Катерина сделала евроремонт с кое-какой перепланировкой. Ей хотелось содрать до кирпича все со стен потолка и пола, чтобы стерлось даже воспоминание, запах прошлой жизни и бесприютного детства.
Удалось, новый интерьер получился на славу! И на мебель хватило.
Еще Катерина торжественно выкинула все свои вещи, купленные исключительно на вещевых рынках и дешевых распродажах на те крохи, которые удавалось сэкономить с зарплаты, и того, что выдавала бабушка на прожитье, отказываясь от всего, чаще от обеда и ужина.
Совершенно безжалостно, с легкой душой, как только дизайнер вручила ей новые ключи от квартиры, готовой к въезду, сложила в две огромные полиэтиленовые клетчатые «челночные» торбы шмотье и отнесла к мусорным бачкам, поставила рядом – берите, кому надо!
А у нее новая жизнь!
За две недели обновила полностью свой гардероб на деньги, оставшиеся от ремонта. Их за долгие годы скопилась очень-очень приличная сумма.
Можно было бы в позу встать: «Вы меня бросили, мне от вас ничего не надо» и переслать все накопленное обратно отцу. Но Катерину учил выживанию лучший специалист в этой области, и страдать гордыней и такой «интеллигентской хренью» она не собиралась. А вот когда обнаружила новое внушительное денежное поступление на счет от отца, это уже была совсем другая песня, больше похожая на взятку.
И Катя позвонила ему:
– Анатолий Васильевич, я перевела вам назад те деньги, что вы прислали. У вас больше нет необходимости их посылать.
– Катя, ты же очень мало зарабатываешь! – попытался образумить ее отец. – А я зарабатываю хорошо, у меня своя фирма.
– Я рада, что у вас все благополучно. Но со своей жизнью я справляюсь сама и в помощи не нуждаюсь. За присланные раньше деньги Ксении Петровне большое спасибо, мне они очень помогли. К сожалению, я о них не знала до ее смерти.
– Как не знала? – поразился он. – А на что вы жили?
– Я не знаю, но не на них.
– Прости меня! – неожиданно попросил он.
– За что? – сбилась с отстраненного тона Катька.
– За все! За то, что оставил тебя у нее, за искалеченное детство! Прости меня, девочка!
– Ничего трагического, – успела прийти в себя Катерина. – Я здорова, занимаюсь любимой работой, у меня есть квартира. Спасибо. Прощайте.
Он приезжал и все пытался поговорить с ней, объяснить жизненные обстоятельства.
Он ей невероятно нравился! Высокий, подтянутый, красивый, седые виски, морщины не старили, а придавали благородство облику, и она действительно очень сильно на него похожа. Но и то, что нравился, и похожесть их, и его желание поговорить только усугубляли внутренний протест и нежелание ничего выяснять. Тогда еще не пришло время, слишком все больно, и новые открывшиеся обстоятельства болели свежей раной.
Со дня смерти Ксении Петровны прошло уж больше восьми лет.
За эти годы отец не оставил попыток наладить отношения, звонил, приезжал, встречался, и Катерина оттаяла, шла на уступки. Лет пять назад они все-таки поговорили. Просидели всю ночь у нее на кухне, и он объяснял, рассказывал, просил прощения, и внезапно Катька и сама попросила прощения за неуступчивость, за то, что отказывалась встречаться. Что-то сдвинулось глобально в ее жизни – в нее вернулся отец!
